Эйфория

– Да, разумеется, – Бенедикт смотрел на нее, чуть склонив голову, всем своим видом выражая вежливое внимание.

– Можете ли вы мне помочь?

– Уверен, что да.

– В таком случае… – Гарриет поколебалась. – Что требуется от меня?

– Выпейте кофе.

– Я… что? – Гарриет посмотрела на него непонимающе.

– Вам принесли целый кофейник, Мэри варит восхитительный кофе, но вы даже не попробовали, – он смотрел на нее с открытой улыбкой, без следа иронии или сарказма.

Гарриет перевела растерянный взгляд на столик и действительно обнаружила там кофейник и изящную фарфоровую чашку, на которые не обратила внимания вначале.

– Мистер Тэррингтон, я… – начала было она, повернувшись к нему, но тут же остановила себя и, вновь задумчиво взглянув на поднос, медленно взяла кофейник и до краев наполнила чашку.

Кофе был действительно неплохим.

Гарриет пила напиток мелкими глотками, изредка бросая взгляд на Бенедикта, который расслабленно расположился в кресле и молча смотрел на нее.

Гарриет запретила себе расценивать это молчание как уютное и решила возобновить разговор.

– И все же, мистер Тэррингтон, возможно, вам будет интересно узнать подробности моего… дела?

Он кивнул.

Гарриет принялась сухо перечислять, так, словно цитировала бухгалтерский отчет:

– Мне двадцать один год, я гетеросексуальна, здорова, у меня нет вредных привычек, не было случайных связей и полностью отсутствует сколько-нибудь полноценный сексуальный опыт. И я хочу это изменить.

Наступило молчание.

– Исчерпывающая информация, – мягко сказал Бенедикт.

– Если вас интересуют мои сексуальные предпочтения, то…

– Нет.

– Простите?

– Нет, – спокойно сказал Бенедикт. – Ваши сексуальные предпочтения меня не интересуют.

Гарриет опешила.

– Но как же вы тогда… – начала она, но тут же овладела собой. – Впрочем, не буду настаивать. Уверена, что ваши методы отвечают самым высоким стандартам, и готова полностью положиться на ваш опыт.

– Благодарю, – негромко сказал Бенедикт, на сей раз глядя прямо ей в глаза.

Нет, пожалуйста.

Она точно хотела отвести взгляд. Но это было все равно что оторваться от чашки свежесваренного кофе, в те минуты, когда он самый ясный, и нужно поймать не вкус или аромат, а мерцание его души. Гарриет смотрела на Бенедикта, и вдруг почувствовала, как ее начинает отпускать напряжение, которое она копила в себе с той секунды, как переступила порог этого агентства, как внутри нее распускаются узлы, и становится легко дышать. Ее тело вдруг стало мягким и расслабленным, и она захотела, действительно захотела сказать ему не то, что считала нужным, а всю правду.

– Я боюсь, – тихо произнесла она.

– Я понимаю, – ласково сказал Бенедикт. Его глаза не отрываясь смотрели на нее, и Гарриет почувствовала такое облегчение, которого не испытывала с тех пор, как узнала, что выдержала экзамены в университет и ее взяли на первый курс.

Поняв, что все еще сжимает в руках чашку, Гарриет поставила ее на столик, подняла голову и впервые улыбнулась ему.

– Обещаю, что вы перестанете бояться, – он сказал это совершенно нейтральным тоном, но Гарриет почему-то стало жарко.

– Когда же… когда же мы сможем снова встретиться? – робко спросила она.

– Когда вам будет угодно, – ответил он, и Гарриет поняла, что теперь в ее жизни что-то точно изменится.

***

В комнате было слишком светло, ее снова начали мучить сомнения, и до одури хотелось кофе. Бенедикт сидел напротив нее, на этот раз в легком вязаном свитере и джинсах, и выглядел… Гарриет мысленно чертыхнулась. Более эротичного зрелища она не видела никогда. Не то чтобы она разбиралась в эротичных зрелищах. Но сейчас, глядя, как его пальцы очищают апельсин… Гарриет сглотнула. Он будет к ней прикасаться?

Она здесь для того, чтобы он к ней прикасался.

Это было невыносимо.

Разобравшись с апельсином и совершенно по-детски облизав пальцы, Бенедикт протянул ей пару долек. На них блестели бледно-желтые капли.

Невольно улыбнувшись, Гарриет протянула руку и взяла их, тут же перепачкавшись липким соком; затолкав весь кусок в рот целиком, она проглотила его, едва прожевав.

Боже, какая нелепость.

Он смотрел на нее неотрывно, но это был не пристальный взгляд, которым смотрят, когда хотят оценить или узнать о тебе что-то, что ты хотел бы скрыть. Это был взгляд человека… Гарриет поразилась – казалось, что этот взгляд спрашивает разрешения – на то, чтобы просто смотреть?..

Ласкать.

Это то, на что он спрашивает разрешения.

Не брать. Не трахать. Ласкать.

У Гарриет закружилась голова.

Ну, давай же.

– Когда я учился в школе, – неожиданно заговорил Бенедикт, – я украл на кухне три килограмма апельсинов и съел их за одну ночь.

Гарриет потрясенно взглянула на него.

– Дома мне запрещали их есть, – вздохнул Бенедикт, – потому что у меня была аллергия. Так меня и поймали: к тому времени, как повара хватились пропажи, у меня одного были отвратительные красные волдыри по всему телу.

Гарриет рассмеялась, представив себе маленького Бенедикта, в одиночку уминающего апельсины под одеялом.