Читаем Эйнштейн (Жизнь, Смерть, Бессмертие) полностью

Эйнштейн воспринял у Юма идею, которой в сущности у последнего и не было. Юм скептически относился к познанию в целом, Эйнштейн - к конкретной ступени познания, к механике Ньютона. Между этими двумя точками зрения пропасть: чтобы скептически относиться к конкретной, исторически ограниченной теории, нужно быть убежденным в объективной истинности пауки в целом, в ее приближении к абсолютной истине; критерием при скептической оценке конкретной теории служит ее соответствие объективной действительности. Поэтому Эйнштейну было не по дороге с классической философией, развивавшейся от Юма к Канту. Он мог бы повторить известное стихотворение Шиллера, обращенное к естествоиспытателям и трансцендентальным философам:

491

Будьте врагами! Пока помышлять о союзе вам рано:

Только на разных путях правду обрящете вы [4].

4 Шиллер Ф. Собр. соч., т. 1. М., 1955, с. 290.

Классическая философия и естествознание действительно обретали истину на разных путях. Естествознание шло от Ньютона через накопление эмпирических данных и через математическое естествознание XVIII в. к идеям сохранения энергии, необратимости и эволюции. Классическая философия шла через Гегеля и Фейербаха к точке пересечения, к моменту, когда союз философии с естествознанием XIX в. стал требованием времени и осуществился в работах Маркса и Энгельса. Но этот путь был вне поля зрения Эйнштейна.

Поэтому после Спинозы Эйнштейн не находил в классической философии положительной программы познания "внеличного". Он черпал ее в классической науке XIX в. Центр тяжести его интересов перемещался в область теоретической физики. Здесь произошло нечто в известной мере аналогичное отношению Эйнштейна к математике, Б юные годы он не нашел в математике тех проблем и разделов, которые непосредственно соответствовали бы его физическим идеям. Он нашел их позднее. Что же касается философского кредо, Эйнштейн и впоследствии не пошел дальше рационализма Спинозы.

Отношение Эйнштейна к позитивизму девяностых и девятисотых годов может быть сформулировано очень просто, если иметь в виду итоговые оценки и фактическую роль этих оценок в его физических работах. Если же рассматривать этот вопрос в чисто биографическом плане, он становится несколько более сложным, но и в этом случае он несопоставим ни по сложности, пи по значению с проблемой отношения Эйнштейна к Спинозе. Здесь можно ограничиться самыми краткими замечаниями и остановиться на двух позитивистских концепциях того времени. Одна принадлежала Эрнсту Маху, и смысл ее можно вкратце выразить так: объектом науки служат комплексы ощущений, за которыми не стоит какая-либо объективная причина, существующая независимо от ощу

492

щений; научные понятия и законы представляют собой упорядоченную, наиболее "экономную" запись ощущений. Вторая, так называемый конвенционализм, принадлежит Анри Пуанкаре; она утверждает, что понятия науки представляют собой условно принятые допущения, причем вопрос об их соответствии действительности отбрасывается, как выходящий за пределы науки.

Отношение Эйнштейна к философии Маха высказывалось не раз в очень отчетливой и категорической форме. Первоначально Эйнштейн в некоторой мере сочувствовал этой философии, впоследствии же он питал к ней определенную антипатию. Среди выступлений Эйнштейна по философским и научным вопросам трудно найти более резкий эпитет, чем тот, который дан в выступлении на заседании Фрапцузского философского общества ("Мах - жалкий философ").

Вместе с тем Эйнштейн в течение долгих лет руководствовался тезисом отнюдь не философским, а относящимся к механике, выдвинутым в "Механике" Маха в связи с критикой понятия абсолютного пространства. Мы позже подробнее разберем указанный тезис, а сейчас следует сказать несколько слов о связи между этим тезисом и критикой ньютоновой концепции у Маха, с одной стороны, и философией Маха, с другой.

Тезис Маха, о котором идет речь, мы изложим пока в самой общей форме: все, что происходит в мире, объясняется взаимодействием материальных тел. Разумеется, здесь нет ничего нового, мы встретили в сущности ту же идею у Спинозы. Но Мах противопоставил этот тезис механике Ньютона, и Эйнштейн назвал его "принципом Маха". В механике Ньютона силы инерции (толчок вперед в экипаже, который внезапно останавливается, и т. п.) объясняются не взаимодействием тел, а изменением скорости тела, отнесенной к самому пространству. Мах считал такое объяснение неправильным.

Это, как уже было сказано, чисто механический тезис, рисующий определенную картину мира. Связана ли с ним философская позиция Маха?

Однозначной связи здесь нет; более того, картина взаимодействующих тел в качестве научной картины объективного мира несовместима с какой бы то ни было разновидностью позитивизма. Связь здесь такая же, как и в целом между критикой классической науки и скептициз

493

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
100 великих кладов
100 великих кладов

С глубокой древности тысячи людей мечтали найти настоящий клад, потрясающий воображение своей ценностью или общественной значимостью. В последние два столетия всё больше кладов попадает в руки профессиональных археологов, но среди нашедших клады есть и авантюристы, и просто случайные люди. Для одних находка крупного клада является выдающимся научным открытием, для других — обретением национальной или религиозной реликвии, а кому-то важна лишь рыночная стоимость обнаруженных сокровищ. Кто знает, сколько ещё нераскрытых загадок хранят недра земли, глубины морей и океанов? В историях о кладах подчас невозможно отличить правду от выдумки, а за отдельными ещё не найденными сокровищами тянется длинный кровавый след…Эта книга рассказывает о ста великих кладах всех времён и народов — реальных, легендарных и фантастических — от сокровищ Ура и Трои, золота скифов и фракийцев до призрачных богатств ордена тамплиеров, пиратов Карибского моря и запорожских казаков.

Андрей Юрьевич Низовский , Николай Николаевич Непомнящий

Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии / История
Медвежатник
Медвежатник

Алая роза и записка с пожеланием удачного сыска — вот и все, что извлекают из очередного взломанного сейфа московские сыщики. Медвежатник дерзок, изобретателен и неуловим. Генерал Аристов — сам сыщик от бога — пустил по его следу своих лучших агентов. Но взломщик легко уходит из хитроумных ловушек и продолжает «щелкать» сейфы как орешки. Наконец удача улабнулась сыщикам: арестована и помещена в тюрьму возлюбленная и сообщница медвежатника. Генерал понимает, что в конце концов тюрьма — это огромный сейф. Вот здесь и будут ждать взломщика его люди.

Евгений Евгеньевич Сухов , Евгений Николаевич Кукаркин , Евгений Сухов , Елена Михайловна Шевченко , Мария Станиславовна Пастухова , Николай Николаевич Шпанов

Приключения / Боевик / Детективы / Классический детектив / Криминальный детектив / История / Боевики