Эйви

– Должок забрать.

– Нет.

Охотник схватил Безликого за отороченный мехом воротник и отбросил в снег. Тот оступился, неуклюже споткнулся и грузно повалился навзничь.

–Человечишка, – рассмеялся незнакомец. Он медленно поднимался, пока не стал вдвое выше ростом. Малица его трещала по швам. Глаза под тенью капюшона разгорались рябиновым цветом на чёрном провале лица.

Охотник попятился назад, и упёрся спиной в стойку чума, где за пологом замерли беззащитная женщина и маленькая дочка. Он выпрямился, вытащил топор и бросил его в незнакомца. Но топор отскочил от Безликого, не причинив никакого вреда. Охотник замер, он искал на поясе нож, но запоздало вспомнил, что тот остался лежать в лесу, где его преследовали волки.

Безликий рассмеялся глухим и зловещим смехом:

–Убивать тебя слишком просто, – он взмахнул рукой, и охотник повалился на снег, хватая ртом воздух, в следующий миг рыба-налим прыгала по утоптанному снегу. Безликий откинул её ногой на лёд озера, и рыба скользнула в пробитую полынью.

– Остынь пока.

Полог резко откинулся, отблеск очага выхватил из темноты угловатые чугунные ботинки незнакомца. Испуганная женщина вышла, прижимая малышку к груди.

– Где мой муж?

Безликий нависал над ней, заслоняя хмурое небо:

– Он больше никогда не увидит солнечного света. А теперь отдай ребёнка. Он принадлежит мне.

Он тянул к ним огромные руки.

– Ты никогда её не получишь, – гневно бросила она ему в лицо и отступила на шаг. На груди её разгорался ослепительный белый свет.

– Рано или поздно Я получу всех.

Безликий раскачивался, меховая одежда с треском лопнула, и хлынул оттуда поток угольно-черных теней. Они наперегонки устремились к женщине, та закрыла собой ребёнка, пока их не захлестнула слепая яростная волна.

Глава 2

Снег жалобно хрустит под ногами. Вчерашнее ненастье выровняло и скрыло все следы леса, надев новую нетронутую белую шкуру. Ветви деревьев склоняются под тяжестью мохнатых шапок. Искрящаяся белизна. Он медленно бредёт, проваливаясь по пояс в снег, оставляет за собой глубокие, сочащиеся тенями, неровные следы. Уверенно идёт по одному ему ведомым ориентирам. Наконец его взгляд натыкается на торчавший из сугроба шест-хорей.

-Все в сборе. – Он раскрывает ладонь и весело подкидывает пять железных колец и каменную подвеску на кожаном шнурке.

Что-то темнеет на прибрежном льду. Он бежит, торопливо раскидывая руками снег, особенно глубокий в низине реки, продавливает телом хлипкие кусты. На берегу он останавливается, не ступив на обманчивую твёрдость замершей воды. В большой меховой рукавице с искрящимся голубым узором лежит ребёнок. Откуда? Он пододвигает её к себе шестом-хореем, скользит взглядом по ледяному узору на варежке.

-Неужели? – Он громко рассмеялся, вспугнув нахохленную синицу, сидящую рядом на ветке. Девочка смотрит пронзительно голубыми глазами, словно видит его насквозь.

***

Солнце робко коснулось вершин деревьев, ни намёка на вчерашнюю непогоду. Пёс поднял пегую голову и принюхался. Новый. Незнакомый. Едва уловимый. Запах. Он тянулся незаметным шлейфом из поваленной бурей рощи. Пёс повернул голову к медленно бредущему на лыжах крепкому старику. Звонкий лай разорвал утреннюю тишину зимнего леса. Блики солнца на белом снегу слепили, старик сложил ладонь козырьком. Старый шрам рассекал его лицо, едва не задевая левый глаз Он пробормотал себе под нос:

– Тише ты. Всех распугаешь, пустобрёх.

Пёс укоризненно посмотрел на подоспевшего ворчуна.

– И не смотри на меня так, – отрезал старик. – За весь день ни одного следа. Белки, и те разбежались. Ты своим лаем даже мышей распугал.

Но пёс больше не смотрел на старца. Вдобавок к запаху он уловил еле слышный детский плач. Пёс сорвался и, что было сил, бросился по снежным торосам на звук. Старик успел заметить, как колечком закрученный хвост мелькнул за деревьями.

– Да погоди ты, торопыга, – досадливо хлопнул он руками по бёдрам.