Эхо чужих грехов

Ох, как не нравилось Щеглову всё происходящее! Но что он мог сделать? Рвануть за Черкасским в Бельцы? В том, что князь летел домой, поручик не сомневался. Но ехать за ним сейчас бесполезно, да такую тройку всё рано не догнать. Оставалось одно: действовать по намеченному плану. Щеглов вышел из ресторана и отправился с докладом к генерал-губернатору. Поручик ещё не потерял надежды распутать это сомнительное дело.

Надежда в душе Алексея то оживала, то исчезала, задавленная отчаянием. Став законченным циником, он давно считал женщин аморальными и лживыми существами, но, женившись, вдруг позабыл всё, чему научила его жизнь. С чего это он решил, что его жена сделана из другого теста? Ответ оказался неутешительным: потому что влюбился. И его тут же сделали рогоносцем – тряпичной куклой в руках опытной актрисы!

Алексей еле пережил дорогу, но, увидев подъездную аллею Бельцев, постарался взять себя в руки, ведь сейчас должна была решиться его судьба.

У крыльца главного входа стояли сани, запряжённые вороной тройкой.

– Чьи лошади? – на ходу крикнул Черкасский кучеру.

– Петра Александровича Иваницкого, – отвечал тот.

Все умерло в душе Алексея: мерзкая и расчётливая дрянь, так умело притворявшаяся чистой, нежной девушкой, убила его любовь. Ярость разрывала ему сердце, и, чтобы спасти остатки втоптанной в грязь гордости, Черкасский хотел сам покарать предателей. Он влетел на крыльцо и ворвался в вестибюль.

– Где княгиня? – крикнул он лакею.

– В зимнем саду, – слуга не успел договорить, а хозяин уже повернулся к нему спиной и рванул по коридору.

Распахнув дверь, Черкасский замер. В дальнем конце сада, у приоткрытых дверей на террасу, стояли двое. Пётр Иваницкий (в расстёгнутой шинели и с треуголкой в руках) что-то горячо говорил Кате. Слов Алексей не слышал – парочка находилась слишком далеко. Когда драгун схватил Катю за руку и потянул за собой к дверям, Алексей бросился вперёд.

– Вы подлец и негодяй, сударь! – за этими словами последовал удар, разбивший Иваницкому нос. – Жду вас завтра в пять утра на дороге у мельницы. Выбор оружия за вами.

– Пистолеты! – бросил Иваницкий. Из его носа хлестала кровь, драгун на мгновение задержал взгляд на оцепеневшей Кате, а потом в отчаянии махнул рукой и выбежал на террасу.

Алексей захлопнул за ним дверь и повернулся к жене.

– Ну а с вами, сударыня, я разберусь прямо сейчас! – прорычал он. Схватил Катю за руку и потащил за собой.

Когда жена споткнулась и рухнула на колени, Черкасский рывком за косу поставил её на ноги, а потом перебросил через плечо и бегом поднялся по лестнице в свою спальню. Комната освещалась лишь пламенем камина. Хозяина сегодня не ждали, поэтому свечи не зажгли, а постель не разобрали. Алексей швырнул жену на кровать, а сам рухнул в соседнее кресло. Ярость душила его. Сквозь бешенство пробилась трезвая мысль, что нужно удержаться на грани разума, иначе искушение задушить мерзкую обманщицу победит.

– Алексей, ты всё неверно понял! – крикнула Катя. Она соскочила с кровати и теперь отчаянно пыталась достучаться до разума мужа: – Здесь какое-то недоразумение: дело в Лили, она сломала руку…

– Не трудись, ты слишком долго делала из меня дурака, – прохрипел Черкасский. – Мне ты отказывала в супружеских правах, берегла себя для любовника. Но ты просчиталась. Может, я и был ослом, сделавшим тебя богачкой, но свою плату за это тебе придётся внести.

– Я получила утром письмо, – стараясь пробиться сквозь его гнев, объясняла Катя, – Петя Иваницкий писал…

– Если ты ещё раз упомянешь это имя, видит Бог, я тебя убью! – вскричал Черкасский.

Он вскочил с кресла и навис над Катей. Схватив её за вырез, Алексей рванул чёрный шёлк, располосовав платье пополам. Отбросив куски ткани в стороны, князь вновь упал в кресло. Слепое бешенство туманило его разум. На миг даже показалось, что его пальцы уже сдавили тонкую белую шею.

– Раздевайся! – прорычал Алексей.

Катя с ужасом смотрела на мужа, но всё равно не сдавалась:

– Мне не нужно богатства и не нужны любовники! Я хочу быть с тобой, я люблю тебя! – в отчаянии крикнула она.

Алексей её услышал. Его душа так долго ждала этих слов, но теперь, когда наглая лгунья произнесла их, чтобы спасти свою шкуру… Это стало последней каплей. Безумный гнев помутил сознание. Черкасский навалился на жену, впился в её рот бешеным, безжалостным поцелуем, сминая и кусая губы. Наглые руки шарили по Катиному телу, причиняли боль и оставляли синяки. Алексей коленом раздвинул ей ноги. Катя закричала и попыталась вырваться. Но муж не отпускал её. Резкая боль пробила тело… Сколько это продолжалось? Казалось, что вечность. Наконец Алексей рухнул, придавив жену своей тяжестью.

Слёзы рекою струились по щекам Кати.

– Я хотела передать Лили обезболивающий настой из трав, – всхлипывала она. – Почему ты так изменился? В чём я виновата?

Черкасский уже знал главное: его жена не была любовницей Иваницкого, она вообще ещё не знала мужчин. Он оказался первым. Это кошмар походил на чудовищную провокацию. Что теперь делать?.. Голос Алексея дрогнул от раскаяния, когда он сказал: