Эхо чужих грехов

– Милая, я думал, что ты – любовница Иваницкого. Мне прислали письмо, где назвали час вашего свидания и побега. Увидев вас вместе ночью в моё отсутствие, я подумал, что это правда…

– Боже мой! И ты поверил? Как же ты мог! – крикнула Катя и откатилась на край постели.

Теперь все кусочки безумной картины сложились в одно целое. Петя Иваницкий тоже втолковывал Кате, что получил письмо, где она признавалась ему в любви и звала уехать вместе. Ей же утром принесли письмо от Пети, где тот сообщал, что Лили сломала руку, и он везёт её к врачам. Сосед просил приготовить к одиннадцати вечера их знаменитый болеутоляющий настой, за которым он заедет, как только привезёт сестру в имение.

Ужас и растерянность, охватившие Катю при виде обезумевшего мужа, уступили место возмущению. Она призналась этому человеку в любви, а он не только не ответил на её чувство, но и обошёлся с ней как с грязью под ногами. Ясно же, что он истязал Катю, чтобы унизить. Муж хотел дать ей понять, кто она такая на самом деле. Она – женщина, на которой он женился по принуждению и чьи чувства его не волнуют.

Гордость вернула Кате силу духа. Подняв покрывало, соскользнувшее с кровати, она завернулась в стёганный атлас и отошла к двери.

– Я никогда больше не хочу тебя видеть, – голос её прозвучал на удивление спокойно и жёстко. Катя повернулась и вышла из комнаты.

Алексей долго смотрел на закрывшуюся дверь. Душа его корчилась от боли: из-за ужасной ошибки он навсегда потерял единственную женщину, которую смог полюбить. Его женитьба закончилась катастрофой, и сейчас очень хотелось умереть. Теперь он понимал своего отца, искавшего смерти после потери любимой.

«У меня нет даже этой отдушины, – признал Алексей, – у отца был наследник, которого могла воспитать бабушка, а у меня его нет, и я опекун четырёх сестёр, для них я – единственная опора в жизни».

Мелькнула и тут же угасла надежда, что после этой ужасной ночи Катя может забеременеть. Но Алексей сам отказался от несбыточных надежд. Такому негодяю, как он, нет прощения, и Бог не может даровать ему такое счастье, как сын от любимой женщины. Да и Катя никогда не захочет ребёнка, зачатого в таком кошмаре. На камине чуть слышно тикали часы. Странно: время, оказывается, идёт, хотя для князя Черкасского оно остановилось…

Глава двенадцатая

Дуэль

Сколько сейчас времени? Алексей взглянул на часы. В полутьме он еле разобрал, что стрелки показывают без четверти четыре. Пора собираться: долг чести зовёт. Вот только вся ирония заключалась в том, что чести-то у светлейшего князя Черкасского не осталось.

Алексей встал, подобрал с пола остатки Катиного наряда и бросил их в горящий камин, туда же полетела и испачканная простыня. Черкасский быстро оделся, взял портфель с документами и пошёл в кабинет. Там он разыскал шкатулку с дуэльными пистолетами, примеченную в вещах тестя ещё с неделю назад. Заглянувшему в дверь удивлённому лакею Алексей велел разбудить камердинера-француза и прислать того в кабинет, а также растолкать Сашку и передать ему, что через четверть часа тройка должна стоять у крыльца. Отдав приказания, Черкасский открыл потайную нишу бюро, положил в неё завещание тестя, дарственную и документы на Бельцы, подумав, кинул туда же злосчастное анонимное письмо и закрыл тайник. Оставалось лишь написать завещание, а следом и письмо Кате.

На ходу застегивая сюртук, в дверях кабинета появился заспанный камердинер.

– Месье, я через час дерусь на дуэли, – обратился к нему Алексей, – мне нужен секундант. Я выбрал вас. Вы согласны?

Изумлённый француз молча уставился на хозяина. Алексей ждал ответа.

– Конечно, ваша светлость, как вам угодно! Но я не знаю, что нужно делать, – испуганно отозвался камердинер.

– Мы всё сделаем сами, вам надо лишь смотреть, а если кого-нибудь из нас ранят, дадите показания властям.

Похоже, что перспектива беседовать с властями француза совсем не привлекала, тот окончательно скис и робко присел в углу, ожидая, пока хозяин закончит дела.

Алексей написал завещание, где всё принадлежащее лично ему имущество он завещал жене. Перечитав документ, он попросил камердинера заверить его подпись, а затем, запечатав бумагу в конверт, написал: «Вскрыть после смерти светлейшего князя Алексея Николаевича Черкасского». Следом он написал короткое письмо Кате:

«Дорогая моя, я тебя люблю. Прости меня, если сможешь, и прощай».

Он запечатал второй конверт, написал на нём имя жены и передал бумаги французу.

– Месье, если меня убьют, вы передадите оба конверта моей жене, – объяснил Черкасский. – Если я останусь жив, вы вернёте письма мне. И, пожалуйста, если меня ранят, в каком бы состоянии я ни был, везите меня в Ратманово.

– Хорошо, ваша светлость, я всё понял, – подтвердил окончательно сникший камердинер и спрятал письма в карман сюртука.

– Ну и отлично! А теперь нам пора…

Захватив шкатулку с пистолетами, Черкасский двинулся к выходу, француз еле-еле поспевал за ним. Тройка стояла у крыльца. Алексей усадил камердинера, сел сам и крикнул Сашке: