Эхо чужих грехов

Договориться с прислугой не составило труда, и подруги отправились смотреть соседний особняк. В стене, разделявшей усадьбы, имелась небольшая калитка, и они прошли через сад. Участок герцога оказался больше, чем у Кати, и, несмотря на огромные размеры дома, прилегающий сад был большим и тенистым. Кроме розария дамы обнаружили и тисовую аллею, и маленький пруд с золотыми рыбками, и мраморную беседку с ведущим в неё кружевным мостиком. Ну и сам дом, к счастью, не обманул ожиданий.

– Надо же, я даже не могу поверить, что мы в Лондоне – это просто рай! – воскликнула Долли. – Давай пошлём Штерна на переговоры и, если хозяин согласится, снимем дом для великой княгини.

– А какая она, Екатерина Павловна? – устав бороться с любопытством, спросила Катя.

Выражая высшую степень восхищения, Долли закатила глаза и объявила:

– Като – единственная в семье, кто унаследовал характер от бабки Екатерины, недаром что тёзка. Эта девушка отказала Наполеону – побрезговала стать женой императора, а замуж вышла за нищего немецкого принца и заставила брата сделать того генерал-губернатором Тверского края. Все думали, что она чудит, а Като устроила для себя отдельную столицу. А причина в том, что она всегда должна быть первой. Поэты, писатели, историки – все съехались в Тверь. Ну и в делах благотворительности дочка наступает на пятки своей матушке.

Показалось ли Кате, что в словах подруги мелькнул отблеск иронии? Но Долли выглядела так же, как всегда, – милой, благожелательной и очень деловой.

– Получается, что в России великая княгиня делает много добра, но зачем она тогда едет сюда? Как же можно оставить без присмотра такие начинания? – удивилась Катя.

Долли лишь вздохнула. Похоже, что не всё было так радужно.

– Екатерина Павловна овдовела: муж её умер в декабре двенадцатого года, и она больше не хочет возвращаться в Тверь. Отправилась за братом на войну, а теперь едет в Англию, собирается готовить почву к его визиту. Императрица-мать написала мне личное письмо, где намекнула, что все в семье устали от Екатерины Павловны и просто жаждут найти ей нового мужа. Так что мне следует хорошенько подумать на эту тему.

Долли развела руками, как будто расписываясь в своём бессилии, а потом расхохоталась и обняла Катю.

– Кстати, о замужестве – ты в очередной раз отказала князю Сергею.

– Откуда ты знаешь?

– Каждые три месяца Курский впадает в чернейшую меланхолию, а это значит, что он опять к тебе сватался и получил отказ.

– Ну, только не на сей раз, – попыталась защититься Катя. – Он просто спросил, не изменила ли я своего решения по поводу замужества, а я ответила, что нет.

Долли скептически хмыкнула. Она-то была совершенно уверена, что если у женщины есть возможность сделать прекрасную партию, то та должна этим воспользоваться. Упрямство Кати графиня считала блажью, и сейчас не преминула высказаться:

– Ты не права! Курский – хорошего рода, единственный наследник родителей, к тому же красавец. Он обожает тебя и станет хорошим отчимом Павлуше. Чем тебе не партия?

– Я просто не хочу выходить замуж!

– Ну, а как же альковные радости? – лукаво осведомилась Долли. – Ты по ним не скучаешь?

Катя покраснела, но всё же призналась:

– Я не знаю, о чём ты говоришь, мой опыт семейной жизни был слишком мал.

– Да что ты? – не поверила Долли. – Так ты не знаешь, что теряешь? И сколько раз ты была в постели с мужем?

– Один…

– Что ж, тебе повезло в том, что ты родила наследника, но, моя дорогая, дети – это ещё не всё. Хороший любовник, как сладкий дурман…

Долли с усмешкой взглянула на пунцовые от смущения щёки Кати и смилостивилась – перевела разговор на другую тему: она перечислила те условия, на которых посольство соглашалось арендовать дворец.

Штерн, как всегда, всё устроил и добился согласия хозяина дома, а ещё через две недели в Лондон прибыла её императорское высочество великая княгиня Екатерина Павловна.

Великая княгиня оказалась миловидной дамой с большими карими глазами и вздёрнутым носиком. Овдовев полтора года назад, она всё ещё носила траур, и, как ни странно, чёрные платья очень ей шли, оттеняя белизну кожи.

Долли представила великой княгине Катю. Сестра императора приняла тёзку очень радушно, а когда узнала, что та – её соседка, стала заходить в гости через садовую калитку и, быстро привыкнув, сделалась своей в маленьком русском мирке на Аппер-Брук-стрит.

С великой княгиней Катя обсуждала то, чего счастливая Долли не понимала. С Екатериной Павловной можно было говорить о своей тоске, о мучительных снах, о том ощущении совершенной пустоты, что по прошествии времени не исчезает и ничем не заполняется. Как же они понимали друг друга и теперь уже обе радовались частым встречам.

Тёплым июньским утром Екатерина Павловна зашла в гости к Кате. Графиня Ливен только что прислала записку, известив, что опоздает на полчаса, и Катя предложила великой княгине пока выпить в саду чаю. Погода была прекрасной, и Екатерина Павловна согласилась. Беседа их привычно свернула на главную тему: