Эхо неугасшей любви

Но он взял ее дрожащие руки в свои и крепко сжал.

Он сверлил ее взглядом, в котором сострадание смешивалось с решительностью.

— Мы потеряли Софию, — произнес он. — Мы потеряли ее. Наша малышка умерла. И ты сломалась.

Она покачала головой. Глаза жгло от слез.

— Керен, ты сломалась. И, господи прости, я не знал, как тебя вернуть.

Глава 12

Керен слышала глухие удары сердца. Оно билось о ребра, словно пыталось вырваться наружу. В голове послышался истошный вопль ведьмы-банши. Из глаз хлынули жгучие слезы.

Яннис выпустил ее руки и гладил ее по мокрым, дрожащим щекам, смахивая слезы пальцем.

— Прости, что не сумел тебя понять, — хрипло сказал он. — С самого детства мне все подавали на блюдечке. Что-то плохое случалось с другими. Я не был приспособлен для того, чтобы справляться с трудностями, и я не был приспособлен для того, чтобы поддерживать сломленную жену. Ты замкнулась в себе. Ты почти не ела, почти ничего не говорила… Все советовали подождать, не давить на тебя, отдалиться, и я пытался…

— Я никогда не хотела отдаляться от тебя, — с трудом проговорила она.

— Но я этого не знал.

Она схватила его рубашку, намотала на кулак и проглотила слезы:

— Ты оттолкнул меня!

Его лицо потемнело от горя.

— Прости, glyko mou.

— Ты больше не хотел меня.

— Да.

От жестокости его откровенного ответа она вздрогнула.

Она выпустила его рубашку и оттолкнула бы его, если бы он не начал гладить ее по голове.

— Я никогда не переставал тебя любить, — сказал Яннис. — Никогда. Но я не мог заниматься с тобой любовью. Во мне как будто что-то перемкнуло. Я все время вспоминал твое лицо, когда ты вышла из наркоза, а я сказал тебе, что… мы ее потеряли.

Тошнота подступила к горлу, ледяные иглы вонзились в сердце Керен еще глубже, когда она вспомнила самый тяжелый, самый трагический миг в своей жизни. И все же она не отвела от него взгляд, потому что отчетливо вспомнила страдание на лице Янниса, когда он сообщил ей страшную новость.

— Ты тогда тоже сломался, — прошептала она, впервые до конца осознав то, что произошло полтора года назад.

— Нет.

— Да! — Она схватила его за рубашку другой рукой, вспомнив, как его мощное тело сотрясалось от рыданий, когда медсестра принесла им Софию и он качал на руках крошечное безжизненное тельце.

Ее завернули в розовое одеяльце, вспомнила Керен. Она была такая крошечная и такая красивая… Как куколка.

Керен осталась в больнице на неделю. Яннис вернулся в пустой дом.

Должно быть, тишина была для него оглушительной. Мучительной.

А потом, накануне похорон, она вернулась домой и как будто погрузилась в темную, мутную воду. Мрак настолько ослепил ее, что она не замечала: Яннис тоже тонет.

— Все свалилось на твои плечи, — вспомнила она, и голос у нее дрогнул. — Уход за мной, похороны… — Она покачала головой; горе вернулось. Ей нужно было бороться с ним, не дать поглотить себя. — Даже платьице, в котором ее похоронили, выбрал ты…

Даже персиковое дерево было его идеей. Когда они вышли из дома, чтобы выбрать деревце, Керен впервые покинула виллу после похорон.

— Ты нес свое горе плюс горе жены, которая впала практически в кому. Такое кого угодно сломит.

Яннис стиснул челюсти, его красивое лицо исказилось, и он вздрогнул. Животный рык вырвался из его горла, и он притянул ее к себе и крепко обнял.

Керен обнимала его так же крепко.

Ее сердце разрывалось при виде его боли, она гладила его по голове, от всего сердца жалея, что не сделала этого два года назад.

Наконец дрожь унялась, и Яннис мягко высвободился из объятий. Охватив ее лицо руками, он посмотрел на нее влажными глазами.

— Потеря Софии… — Он вздохнул. — Я даже не знал, что такая боль существует. — У него на скулах снова заходили желваки. — До тех пор, пока мне не сказали, что я и тебя могу потерять. Керен… этого я бы не вынес.

От его суровости лед у нее в сердце хлынул в жилы.

— Но ты выжила, мы вернулись домой, и ты начала выздоравливать, хотя выздоровление было только физическим. Когда ты смотрела на меня… — Он снова вздохнул. — Керен, в твоих глазах не было ничего. Совсем ничего. И… господи, ты была такой хрупкой! Как будто фарфоровой, и достаточно было одного легкого толчка, чтобы ты разбилась вдребезги. Мне страшно было даже дотрагиваться до тебя. Вот почему я не мог заниматься с тобой любовью даже после того, как ты вылечилась. Наверное, поэтому во мне что-то перемкнуло… Как можно заниматься любовью с фарфоровой женщиной, не разбив ее?

Когда она представила, как он страдал, у нее начались спазмы.

Яннис находился в настоящем аду, как и она.

Она осторожно убрала его руки, а потом тихо спросила:

— Ты поэтому в конце концов обратился к Марле?

Лицо у него снова исказилось.

— Я не обращался ни к Марле, ни к кому-то другому. Придется тебе поверить.

— Но ты проводил с ней все время!

Яннис запрокинул голову и глубоко вздохнул: