Эхопраксия

Он напряг височно-теменную мышцу и взлетел сквозь потолок из отполированного гранита (материал домыслил сам — забыл посмотреть, из чего сделали потолок в реальности). Монастырь раскинулся вокруг, а затем остался внизу: сморщился от крепости в натуральную величину до настольной модели, стоящей на растрескавшейся серой, будто лунной поверхности. Наверху костяной бледностью сиял полумесяц Луны, и повсюду во мраке ледяными кристаллами холодно мерцали миллионы звезд.

Брюкс полетел на север.

Магия была минималистической: никаких радужных мостов, говорящих облаков и эскадронов воздушных судов, управляемых тираннозаврами. Дэн давно научился не проверять на легковерие ментальные процессы, благодаря которым он здесь оказывался, и не напрягать критиков, живших в его голове еще до того, как сновидения стали осознанными. Какой-то внутренний скептик вечно хмурился при мысли о рассекающих космос велосипедах, и в результате спящий восьмилетний Дэнни застревал посреди звезд. Какой-то зануда в переднем мозге постоянно фыркал от головокружительного ощущения полета, и Брюкс путался в высоковольтных проводах или просто приходил в сознание, вылетал из сна в три утра из-за собственной недоверчивости. Даже в грезах мозг предавал его с тех пор, как у Брюкса появились первые волосы в промежности. Став взрослым, он не видел пользы в снах, пока его ограниченные образовательные способности исходника окончательно не забили часы бодрствования. Тогда пришлось выучить новые техники сновидений, чтобы новое и улучшенное поколение ученых не сожрало его живьем.

По крайней мере теперь он мог летать без всяких мыслей и самодиверсий. Дэн научился этому трюку за годы практики с помощью стимулирующего «железа», управлявшего его грезами, когда наступала стадия быстрого сна, и упражнений, благодаря которым он смог отбросить механические костыли и проделывать все исключительно в собственной голове. Например, долететь до орбиты и дальше, а потом вернуться (при желании). Или долететь до самых Небес. Именно туда Брюкс направлялся сейчас. Впереди кружило северное сияние — сине-зеленый занавес, мерцавший над целью путешествия, как Вифлеемская звезда голографической эпохи.

Но никаких говорящих облаков! Дэн знал свои границы.

Теперь он призраком миновал укрепления Небес и спустился на их глубокие уровни. Ро, как обычно, томилась одна в своей камере, по-прежнему в бумажном халате и тапочках, как и в Отделе отправления, когда они сказали друг другу, что это не прощание. Кольцо вокруг левой лодыжки и с десяток звеньев ржавой цепи приковали ее к стене. Волосы свисали на печальное лицо темным занавесом.

Правда, когда Брюкс спустился сквозь потолок, она явно обрадовалась.

Он приземлился на каменный пол рядом:

— Прости, я должен был прийти раньше, но...

Дэн замолчал. Нет смысла тратить драгоценный быстрый сон на извинения. Он изменил сценарий и начал заново:

— Ты не поверишь, что со мной произошло!

— Расскажи.

— Я попал на поле боя. Можно сказать, на войну. Теперь я за линией противника, застрял там с кучкой... Серьезно, ты мне не поверишь!

— С монахами, зомби, — сказала она. — И вампиром.

Разумеется, Ро все знала.

— Не понимаю, как мне вообще удалось оказаться здесь. По идее, из-за такого бардака я должен быть весь на нервах — не прилечь, не присесть...

— Ты не спал уже двадцать четыре часа, — она положила свою ладонь на его. — Скоро рухнешь.

— А эти люди нет, — проворчал Брюкс. — Думаю, они вообще не спят, по крайней мере все сразу. Разные части их мозга дежурят по очереди или вроде того. Как стая дельфинов.

— Ты — не дельфин и не карьерист с апгрейдами. Ты натуральный. Именно такой, как мне нравится. И знаешь что?

— Что?

— Они тебя не обгонят. Ты с ними не справишься. Как всегда.

«Не всегда», — подумал Брюкс.

— Ты должна вернуться, — неожиданно ляпнул он. Где-то далеко его пальцы на ногах и руках слегка задрожали.

Ро покачала головой:

— Это мы уже обсудили.

— Никто не говорит, что тебе нужно вернуться на работу. Есть миллион других вариантов.

— А здесь их миллиард.

Дэн посмотрел на цепь. Он не сознательно сковал эти звенья — просто увидел ее уже такой. Мог изменить положение Ро одним усилием воли, как и все в этом мире, но рисковать не хотел.

Брюкс научился не накалять обстановку.

— Тебе не может здесь нравиться, — тихо сказал он.

Она засмеялась:

— Почему? Не я же надела эту штуку.

— Но... — В висках запульсировала боль. Дэн приказал ей остановиться.

— Дэн, — нежно протянула Ро. — Ты можешь жить там, а я нет.

Дрожь усилилась до невозможности. Лицо Ро пошло волнами и растворилось во тьме. Брюкс больше не мог удерживать ее в целости. Этот осторожный консерватизм, аккуратно смоделированные окружающие пространства, рабски следующие законам физики, — все они создавались против внутреннего критикана, а не против непрошеных ощущений, пробившихся извне. Головных болей. Покалываний. Они отвлекали от фантазий: неожиданно весь мир вокруг развалился на куски.

— Возвращайся, — сквозь усилившиеся помехи донесся голос жены. — Я буду ждать...