Экипаж 'Меконга'

- А, чепуха, - сказал Колтухов. - Сказки для дошкольников. В одно могу поверить: в электростатику. Для восемнадцатого века вещь возможная. Кстати... - Старый хитрец, как ему казалось, ловко перешел на другую тему, ради которой и затеял весь разговор: - Кстати, слышал я, сосед, что у тебя в институте собран мощный электростатический генератор. Верно? Так вот: разреши попользоваться. Часто беспокоить не буду. А?

- Что ж, пожалуйста, - сказал Опрятин. - А для чего вам, собственно?

Но больше ему ничего выведать не удалось: Колтухов пустился в воспоминания своей бурной молодости.

Прибежала Валя. Она стянула с головы резиновую шапочку, распушила черные волосы, подсела к Ольге Михайловне и стала расхваливать скалу.

- Это она, вы говорили, перевела рукопись? - негромко спросил Опрятин у Колтухова.

- Ага. Знакомьтесь.

Опрятин представился Вале.

- Валентина, а дальше как? - спросил он, осторожно пожимая Валину узкую руку.

- Валентина Савельевна, - улыбнулась Валя. Ей понравился любезный тон Опрятина.

- Поздравляю вас с интересной находкой. Шутка ли сказать: оригинальная рукописи петровской эпохи! Вот знаете, Валентина Савельевна...

И Опрятин завязал с Валей оживленный разговор.

Юра искоса посмотрел на них, потом поднялся, кликнул Рекса и пошел на скалу. Николай, движимый чувством солидарности, последовал за ним. Они сели, свесив ноги в воду, переглянулись и затянули унылыми ямщицкими голосами:

Мяте... мяте... мятелки вязали.

Мятелки вязали, в Москву отправляли...

- Рекс, а ты чего? - строго сказал Юра.

Пес задрал морду, судорожно зевнул и начал тихо подвывать.

Валя посмотрела на певцов, пожала плечами.

Со скалы неслось заунывное:

В Москву... в Москву... в Москву отправляли,

В Москву отправляли, деньгу зашибали...

2. НИКОЛАЙ И ЮРА НАХОДЯТ ЭСКИЗЫ ТРЕХ ЯЩИЧКОВ И КЛЯНУТСЯ НА ОТВЕРТКЕ "ДЮРАНДАЛЬ" ПОД ОКНАМИ БЕНЕДИКТОВЫХ

Дюрандаль мой, сиянье славы,

Меч заветный...

"Песнь о Роланде"

В углу институтского двора, у стены, почти скрытой айлантами и акациями, стоял громоздкий стенд для вибрационных испытаний труб. Рядом была сколочена беседка. В летние дни, когда требовалось дежурство у стенда, лаборанты обычно устраивались в беседке, а зимой перекочевывали в маленькую кладовушку, дверь которой выходила во двор.

До зимы было еще далеко, и Привалов разрешил Николаю и Юре занять пустующую кладовушку. Молодые инженеры перевезли сюда домашнюю установку с "ртутным сердцем" и пьезоэлектрическими весами. Они обегали все отделы, выпрашивая где вольтметр, где табуретку, где мостик Уитстона. Николай повесил на стенку портрет Менделеева, а Юра притащил откуда-то табличку "Уходя, выключай ток" и привинтил ее к двери.

Затем Юра критически оглядел установку, поцокал языком и сказал:

- Здорово! Такой хаты-лаборатории и у Фарадея не было.

Но, несмотря на это явное преимущество, дела в "хате-лаборатории" шли значительно хуже, чем у Фарадея. Наши друзья создавали вокруг "ртутного сердца" различные комбинации электрических полей. "Сердце" добросовестно пульсировало, но не обнаруживало ни малейшей склонности к усилению поверхностного натяжения ртути.

Однажды вечером в кладовушку зашел Привалов. Он насмешливо щурил глаза за стеклами очков, разглядывая установку и выслушивая объяснения Николая.

- Так, - сказал он, дослушав до конца. - Через сколько лет вы рассчитываете добиться желаемого результата?

- Через сколько лет? - удивленно переспросил Николай.

- Именно. Чтобы перепробовать все мыслимые для данного случая комбинации частот, может не хватить целой жизни. Идти на ощупь - не годится это, друзья. Нужна математическая закономерность.

- Мы хотим сначала найти форму спирали-индуктора. Матвеев не случайно пишет про "сукрутину". Это какой-то индуктор оригинальной формы.

- "Матвеев пишет"! - сердито повторил Привалов. - Вы еще сошлитесь на старика Хоттабыча... Поймите, упрямый человек: если вы будете знать величину требуемой самоиндукции, то рассчитать форму индуктора можно будет без особых затруднений.

- Шеф прав, - заявил Юра, когда Привалов вышел. - Тычемся, как слепые котята.

- Варить смолу интереснее? - язвительно спросил Николай. Ему не нравилось, что Юра в последнее время слишком уж зачастил в колтуховский чуланчик.

- Во всяком случае, полезнее, - возразил Юра. - Конкретное дело: изоляция трубопровода. Скажешь - нет?

Николай ничего не сказал. Но на другой день, в обеденный перерыв, он привел в кладовушку Гусейна Амирова, молодого инженера из отдела автоматики.

Смуглолицый Гусейн, войдя, покрутил длинным носом.

- Почему фенолом пахнет? - спросил он скороговоркой.

- Это оттуда. - Николай кивнул на дощатую перегородку. - За стеной колтуховская смолокурня.

- Смолокурня! - Гусейн вздернул черные брови, отрывисто посмеялся. Ну, показывай скорей, мне некогда, очередь занял в настольный теннис...

"Ртутное сердце" заинтересовало Гусейна. Он забыл о теннисе и весь перерыв просидел в кладовушке, пробуя генератор на разных частотах.

- Интересная штука, только режим не тот, - сказал он, уходя. - Я подумаю, Коля.

А через час он позвонил Николаю в лабораторию и закричал в трубку: