Эксфэр (СИ)

В комнате внезапно стало светло, и я почувствовал жар. Воздуха совсем не осталось — я лишь беззвучно двигал губами и отчаянно пытался задышать. Неожиданно мне удалось вздохнуть, однако я понял, что лежал уже на чём-то твёрдом и холодном.

До меня донеслись крики людей и шум сирены. Ребёнок, который держал меня секунду назад, куда-то пропал. Я громко заплакал, а затем провалился в темноту. Секунда, и передо мной снова сидела Валентина. Я тупо уставился на неё, пытаясь собрать мысли воедино, а она же молча встала, раздвинула шторы, открыла окно и, неожиданно достав сигаретку из портсигара, закурила.

— Ненавижу нырять в такое.

— Вы тоже эксфэр, — тихо произнёс я, придя в себя.

— А у тебя занятная способность, дорогой, — усмехнулась она, затянувшись сигаретой ещё раз.

— Валентина, что ты увидела? — требовательно спросила Виктория.

— Те же самые фрагменты, но от его лица, — ответила Валентина и, глянув на меня, спросила: — Мы же ненастоящие, верно, дорогой?

— Вы так просто об этом говорите.

— Я многое повидала за свою долгую жизнь. Меня мало что может удивить.

— «Ненастоящие»? — спросила Виктория.

— Мы лишь… копии, моя хорошая.

— Он не прорицатель? Значит, его симуляция — правда?

— Правда. — Валентина потушила выкуренную сигарету и добавила: — На мальчика можно положиться.

Виктория взглянула на меня:

— Если мы всего лишь копия, то прекращай это.

— Сначала надо убедиться, что всё пройдёт нормально. Я потом повторю всё.

— Повторишь? Тебе терпения не хватит.

— Хватит.

— Поставлю-ка я чайник, а вы тут поворкуйте немного, — усмехнулась Валентина. — Копия не копия, а чайку хочется. Жду вас на кухне.

Она ушла, оставив нас с Викторией наедине. Я понаблюдал немного за светлеющим за окном небом и произнёс:

— Так и не увидел их лиц.

Она сразу поняла, о ком мы говорили:

— У меня тоже не получилось, но голоса и прикосновения помню.

— Валентина не могла бы…

— Нет, не может.

— Почему?

— Такие воспоминания не вытащит даже она, потому что всё слишком обрывочно и размыто, — ответила Виктория. — До трёх лет — самая активная фаза развития мозга. А ещё зрение очень плохое.

— Слышал такое, — задумчиво кивнул я и через секунду улыбнулся: — Мама называла меня грибочком.

— Меня тоже, — хмыкнула она. — Иногда мухоморчиком, иногда Настюшей…

— Ты знала, что у тебя есть брат?

— Думала, что все умерли.

— Это ведь ты спасла меня.

— Спонтанно, — сказала она. — Видимо, тогда первый раз и телепортировалась.

— Да уж… Кстати, почему ты сразу не перенесла нас куда-нибудь поближе? Зачем мы столько времени ехали сюда?

— Всё-то ты хочешь знать.

Я тяжело вздохнул:

— И дальше собираешься всё от меня скрывать?

Виктория встретила мой взгляд и поджала губы, а я произнёс:

— Ты ведь убеди…

— Не могу так далеко перемещаться.

Я удивлённо поднял брови:

— Ограничение на расстояние?

— Да.

— Как далеко можешь?

— Около трёх километров.

— И как ты это делаешь?

— Как… Просто телепортируюсь.

— Представляешь в голове?

— Иногда представляю, иногда — нет. Всё само собой получается.

— А если ты переместишься в какое-то место, где появилось препятствие? Стена какая-нибудь?

— Тогда не перемещусь.

— В смысле?

— Просто ничего не выйдет.

— Как это работает?

— У нас были идеи о непроницаемости материи, о точных координатах, о квантовой… Как её там? Из головы вылетело.

— Запутанности?

— Запутанности, — кивнула она. — О том, что какие-то там частицы должны быть в конкретном положении, но всё это лишь догадки. Я в этом особо не разбираюсь и, если честно, мне наплевать. Не нужно пытаться объяснить вещи, которым нет объяснения. Ты же не знаешь, как работают твои способности.

— Не знаю, — сказал я и взглянул на свои руки, которые были абсолютно такими же, как и в реальной жизни. — В самом деле не знаю…

Мы ненадолго умолкли, и она вдруг произнесла:

— Воспитательница говорила, что меня нашли в парке. Я, наверное, переместилась несколько раз и… В общем, осталась сама по себе.

— Ты выросла в детдоме?

— Жила там, пока не исполнилось тринадцать, а потом сбежала.

— В тринадцать? — удивился я. — Просто сбежала?

— Дети остаются детьми до тех пор, пока обстоятельства не заставят их повзрослеть, — негромко сказала Виктория. — Я жила в… не самом лучшем месте. Другие дети меня избегали, а воспитатели… У них были свои взгляды на воспитание.

— Тебя никто не удочерял?

— Слышала, что пытались один раз, когда меня только привезли, — ответила она. — Через два месяца вернули.

— Вернули? Разве так можно?

— Что тебя удивляет? Детей тысячами возвращают каждый год. Это в теории всё просто и легко, но на практике…

Я почувствовал жалость: ей столько всего пришлось пережить, пока я жил в полноценной семье. Виктория, похоже, поняла, о чём я думаю, и сказала:

— У меня всё было нормально.

— Это как посмотреть.

— В отличие от других детей, у меня был телепорт, Костя.

Я улыбнулся: она впервые назвала меня по имени.

— В детдоме видели твои телепортации?

— В следующий раз я только в четыре года переместилась, когда мальчики побить хотели.

— Мальчики?