Экспансия

– Попомни, брате, мои слова, может, кто из его бывших дружинников ещё на службу ко мне попросится! Вот увидишь, так и будет!

И оба князя задорно и громко рассмеялись.

Заговор разрастался не по дням, а по часам. Пивов с немцами, к удовлетворению Ростислава Мстиславича, действовали быстро и решительно. В городе вторгшиеся войска обещались поддержать своими дружинными отрядами перекупленные немцами завистливые бояре и купцы, не входящие ни в Думу, ни в паевые предприятия князя. Предатели истово желали все доходные предприятия отобрать у их владельцев и заново переделить между собой. Вторая половина весны обещала быть жаркой…

Глава 4

Боярин Пивов не в первый раз в своих смоленских хоромах встречался с тайным посланником дорогобужского князя.

– Будь готов, Ян Васильевич, открыть нашему князю ворота Пятницкой башни через восемь дней. В город войдут дорогобужская, вяземская и суздальская дружины. А ты, Ян Васильевич, с остальными сведущими о нашем деле боярами и купцами этот прорыв изнутри города поддержишь. Новгородцы вместе с кнехтами в это же время пойдут на приступ Свирского дворца. Запомни добре, мы выступаем за полночь, в следующее воскресенье, спустя ровно через седмицу после Пасхи! Кого надо, сам упреди о сроке.

– Слава те, Господи! – Боярин привстал и перекрестился на висевшую в углу икону. – Как гляну на Владимира, так воротит меня с души. С чернью держится как последний людин. С резоимцами спутался, многие купцы смоленские у него теперь в долгах как в шелках! Я и сам, признаться, намедни денег в РостДоме княжа занял, отдавать-то хоть не придётся, – разлился соловьём сразу повеселевший боярин.

– Княж-то ни о чём не догадывается?

– Не-а, через два дня готовит к отплытию в Киев свои чёрные корыта с тысячей пешцев.

Боярин был донельзя доволен. Владимир считает себя умнее всех, а сам скоро угодит в расставленные на него, не без участия Яна, силки. Воистину, думал боярин, жадность – смертный грех, вот она и сгубит смоленского наместника!

– А что владыка смоленский, думцы княжа?

– Пока всё тихо. Готовые нас поддержать бояре и купцы, слава те, Господи, держат языки за зубами.

– Оно и немудрено, в случае успеха такой куш им отвалится! А Алексий что?

– Епископ ничего не знает, да ежели что вынюхает, то смолчит. Он, думаю, за здравие Ростислава Мстиславича ещё и свечу поставит, и помолится, только бы тот отсюда княжа изжил да часть его добра церкви передал.

– Ха, наверное! Ну и ладушки, боярин, коли так. До скорой встречи, Ян Васильевич!

– Передавай мой поклон нашему князю Ростиславу Мстиславичу, – осклабился в улыбке боярин.

* * *

Неожиданно для себя я вдруг проснулся, точнее, был разбужен непонятными звуками. Внизу, из гридницы, доносился какой-то странный и непривычный шум – звон мечей и крики боли. Встряхнул головой, постарался отогнать непонятное наваждение, но оно не развеивалось. Отвратительные комки страха, зародившиеся в моей груди, начинали быстро разрастаться.

Всё говорило о том, что внизу шёл бой. Вдруг до меня донёсся призыв, чей-то незнакомый голос громко проорал:

– Сдавайтесь, честные вои! Того, кому вы присягали, уже нет в живых! Помер в Киеве Изяслав Мстиславич, теперь смоленским князем будет его законный наследник – брат Ростислав Мстиславич! Не дуркуйте, бросайте оружие!

Звон мечей стих на несколько мгновений, потом опять возобновился. За несколько секунд я при помощи топора вынул из стены оконце. Этот «запасный выход» был мной уже давно примечен и планировался быть использованным для подобных случаев, если вдруг потребуется экстренно эвакуироваться. Пролезть в это окно из-за его весьма скромных габаритов здоровому мужику, да ещё в доспехах, было бы весьма затруднительно, в отличие от подростка.

Спрыгнув со второго этажа вниз и приземлившись на мягкую землю, я прислушался к собственным ощущениям. Слава богу, ничего не ушиб и не сломал! Отовсюду доносились чужие, незнакомые мне боевые кличи – кричали что-то про Дорогобуж, замешанные на женском визге и собачьем лае взахлёб. Значит, без Ростислава Мстиславича начавшаяся мясорубка не обошлась. Мне этот княжий субъект давно не нравился, и никакого доверия его слова не вызывали.

Слегка содрогаясь от озноба, вызванного нервным перенапряжением и холодным ночным воздухом, я побежал к хлеву.

– Миро, вон того холопа подстрели! – донесся до моих ушей чей-то грубый и опьянённый кровью голос.

И сразу вокруг себя я услышал жужжание стрел и удары тетивы о наручи. Прямолинейный бег я сменил на змейку. Если бы не ночь и не мой тёмный тренировочный поддоспешник, меня бы нашпиговали стрелами, как ежа.