Экспансия – II

– Из Рио мы только что получили подборку Горького, Островского и Гайдара, но это чудо, вообще-то работать трудно, чинят препятствия. А в Байресе они ведь толком еще и не развернулись... Два человека в отеле живут, до культуры ли им?! Я буду рад посвятить вас в нашу работу... Простите, кто вы по профессии?

– Бизнесмен. Честь имею, господин Пьетрофф, до завтра...

После письма священника ему нужно было побыть одному – сердце сжало безнадежной тоской. Такое надо переживать в себе, чтобы никто тебя не видел; слишком больно за русских, а это трудно скрыть, могут прочитать; нельзя.

...Около пансионата его окликнул мальчишка. Штирлиц не сразу разглядел его в темноте, потом увидел белые зубы – мальчуган улыбнулся:

– Сеньор, если вы уплатите мне два доллара, я вам кое-что скажу.

– А что ты мне можешь сказать? – удивился Штирлиц, достав из кармана монету.

– Этого мало, сеньор, – сказал мальчик. – Дело касается не меня, а вас.

Штирлиц протянул ему еще одну монету:

– Слушаю тебя.

– Сеньор, дело в том, что другой сеньор, с которым вы приехали в город и пили воду возле остерии, уплатил мне песо за то, чтобы я прошел за вами по городу, вернулся и рассказал ему, где вы были и кого встречали.

– Да? Молодец, я тебя не заметил. Где ты оставил меня?

– В кафе «Ла ультима эсперанса», сеньор, когда вы пошли в дом, где живут шпионы, – ответил мальчишка и растворился в темноте...

«Вот так дела, – подумал Штирлиц. – А чему ты, собственно, удивляешься? Ты давно уже лишился права удивляться чему бы то ни было. Я лишил себя этого права, так точнее. Но это же какая-то мистика, Шиббл не мог быть в игре, немыслимо...»

Тем не менее в семейный пансионат Штирлиц не вернулся. «Черт с ним, с этим саквояжем, бельем и рубашками, деньги Роумэна меня пока что спасают, надо ложиться на грунт, искать квартиру, а не пансионат, в любом пансионате меня найдут, пусть их здесь даже две сотни, все равно это день работы для полиции, нужна какая-нибудь проститутка; тоже нельзя, на учете; но ни в отеле, ни в пансионате останавливаться теперь невозможно, ясное дело...»

Он отправился на центральную почту и, вспотев от волнения, заказал разговор с Голливудом; особого удивления в глазах сонной телефонистки не было. С Грегори Спарком соединили через сорок минут; не представившись, чуть изменив голос, Штирлиц сказал, что он уже на месте, но никак не дождется друга, посещает каждый день центральную почту, а писем все нет, надо срочно обсудить интересный сценарий за завтраком, что-нибудь в девять, но не позже половины десятого. Положив трубку, вытер пот со лба. «Я перехвачу Роумэна на улице; судя по тому, что Спарк слушал меня не удивляясь, не перебивая и не переспрашивая, Пол посвятил его во все».

Он только не мог себе представить, что, провожая Роумэна в Латинскую Америку, желая ему удачи, Макайр отправил в резидентуры шифротелеграммы, в которых обязывал своих сотрудников «обеспечить безопасность Пола Роумэна, выполняющего специальное задание, наладив – не ставя об этом никого в известность – наблюдение за всеми его контактами, поскольку операция допускает возможность похищения ветерана секретной службы Соединенных Штатов. Просьба не открывать – без особого на то разрешения – имена наиболее глубоко законспирированной агентуры, ибо пыток нацистов может не выдержать даже такой блистательный разведчик, как Пол Роумэн».

Информация к размышлению (Даллес – ИТТ, сорок пятый – сорок шестой)

На этот раз Даллес пригласил полковника Бэна не в клуб, где они обычно встречались раз в квартал, обговаривая дела на будущее и подводя итоги сделанному, но к себе в контору, на Уолл-стрит.

– Здесь у меня под рукой материалы, – объяснил Даллес, попыхивая неизменной трубкой, – дело такое, что они могут понадобиться.

– Все материалы вы храните вот здесь, – Бэн постучал себя по лбу, – не скромничайте, Аллен.

– Тем не менее, – ответил тот, пропуская гостя в кабинет, заставленный шкафами с книгами: в основном своды законов, исследования, связанные с китайской эпохой Сун, и литература по германскому вопросу.

Поинтересовавшись, что будет пить полковник, пояснил, что чай прислали жасминный, только-только с плантации: «Мадам Чан Кайши знает мою страсть. Есть ангольский кофе, о том, кто мне присылает эти светлые зерна, я умалчиваю, потому что самолет взлетает в Лиссабоне, такими связями не хвастают, могут неверно понять. К сожалению, левые захватили довольно прочные позиции в газетах и на радио, так легко их оттуда не выкуришь. Маккарти напоминает мне порой Дон Кихота; надо будет сосредоточить все наше внимание на телевидении: думаю, эта новая отрасль станет стремительно развиваться, не пропустить бы момент, позиции трудно отвоевывать, занимать с самого начала куда проще...»

– Мы с вами думаем в одном направлении, Аллен... Пить я стану и то, и другое – сначала жасмин, а потом ангольский кофе, не взыщите, издержки образования, я прошел мимо университета, как и Аристотель.