Экспедиція въ Западную Европу Сатириконцевъ: Южакина, Сандерса, Мифасова и Крысакова

— Поѣли? — раздался у меня за спиной тонкій непріятнаго тембра голосъ. — Налюбовались картиной?

Я обернулся на длиннаго бѣлобрысаго юношу, довольно плохо одѣтаго, съ мѣшкомъ за плечами; длинные сухіе волосы доходили до плечъ, а на желтомъ лицѣ змѣилась язвительная улыбка.

— Поѣлъ, — сказалъ я.

— Въ Валленштадтъ?

— Въ Валленштадтъ.

— Пойдемъ вмѣстѣ, — рѣшилъ онъ.

— Здѣшній — студентъ, — издѣваясь надъ самимъ собой, представился бѣлобрысый юноша. — Два года уже здѣсь, чортъ бы ихъ взялъ! А вы?

— Я такъ, проѣздомъ.

— Нравы изучаете?.. Изучайте, изучайте… Дѣло немудреное. Здѣсь — что профессоръ, что мясникъ — одно добро. Одно…

— Это только доказываетъ уровень развитія мясниковъ, — возразилъ я, не желая поддерживать его сквернаго язвительнаго настроенія.

— Не знаю, право, что это доказываетъ, — холодно сказалъ юноша. — То ли, что мясники поднялись, то-ли — профессора спустились. Надо полагать сошлись они посрединѣ лѣстницы, когда одинъ спускался, другой поднимался, да такъ и сѣли. Одинъ внизу передникъ оставилъ, въ мясной лавкѣ, другой наверху въ лабораторіи, а безъ передниковъ ихъ самъ чертъ не отличитъ. Очки здѣсь, очки тамъ. Воротничекъ здѣсь, воротничекъ тамъ.

— Есть нѣчто поважнѣе того и другого, — наставительно сказалъ я.

Онъ передернулъ мѣшокъ на спинѣ и отмахнулся.

— Подите вы!.. Вотъ вамъ случай съ профессоромъ А. — Знаменитость, богъ, по его лекціямъ въ Россіи учатся… Дословно какъ было дѣло.

Демонстрируетъ въ клиникахъ двухъ голыхъ паціентокъ… Кельнерши или въ этомъ родѣ… Неприличная болѣзнь, знаки на тѣлѣ… Стыдно, — лица, какъ водится, закрыты салфетками… Юноша разсказывалъ, повидимому, въ сотый разъ, не волновался и говорилъ отрывисто.

— Съ салфетками все таки легче… Студенты, помощники… А. въ дурномъ настроеніи, хочется на чемъ нибудь сорвать злость. Сдергиваетъ салфетку съ одной, бросаетъ. Та только охнула — летитъ вся красная, глаза закрыла… Схватываетъ другую салфетку — не тутъ то было. Дѣвица ухватилась и руками, и зубами — ни за что. А. — въ бѣшенствѣ, салфетку рветъ — прямо драка… Старикашка здоровый… Кричитъ: — Нечего, голубушка стыдиться — опоздала. Раньше бы надо было. Вырвалъ салфетку. Дѣвица руками закрылась — руки отдирать сталъ. Да какъ?! По всей койкѣ катаетъ… Крикъ, истерика, дѣвицъ съ койками — вонъ…

— А студенты?

— Студенты? Представьте, что не только студенты, даже профессорскіе помощники возмутились — ужъ на что рабы. Ногами зашаркали — это такъ принято. А. посмотрѣлъ, погрозилъ закрыть клинику и ушелъ — разгнѣвался.

— Тѣмъ и кончилось?

Юноша мефистофельски оскалилъ длинные желтые зубы.

— Не совсѣмъ. Студенты рѣшили устроить А. кошачій концертъ, подъ окнами, но — не состоялся. Совѣтъ постановилъ, закрыть, коли что, университетъ, а всѣхъ русскихъ выгнать. Это здѣсь — вродѣ первой помощи… Такъ… Студенты собрали сходку и заявили, что они вовсе не въ претензіи на А. и — не просить же, на самомъ дѣлѣ профессору прошения у какихъ то кельнершъ. Что же касается шарканія ногами, то виноваты въ этомъ вѣчно и всѣмъ недовольные хайбе-руссенъ, скоты — русскіе.

Я посмотрѣлъ на бѣлобрысаго представителя этой породы, несомнѣнно недовольнаго своей участью и спросилъ:

— А какъ къ вамъ относятся профессора.

— Средне, — отвѣтилъ онъ саркастически. — Общее мнѣніе довольно удачно формулировано однимъ изъ профессоровъ такъ: «Нашихъ студентовъ слѣдуетъ во что бы то ни стало оберегать отъ вліянія этого, во многихъ отношеніяхъ, интереснаго, но слишкомъ… экзотическаго элемента». Это — вообще. А въ частности, профессоръ Р. не такъ давно поколотилъ и выбросилъ изъ аудиторіи одного экзотическаго юношу за то, что тотъ собирался его послушать, не внеся платы за лекцію… Профессоръ Ф. подивился терпѣнію Р., всѣ сообща объявили Ф. благодарность за энергичныя дѣйствія, а экзотическаго юношу вышибли изъ университета… А вотъ еще…

— Нѣтъ ужъ довольно, — попросилъ я. — Поговоримъ о другомъ, повеселѣе.

— Повеселѣе? — задумчиво переспросилъ онъ. — Разсказать, развѣ, какъ здѣсь, на лекціяхъ студенты забавляются?.. Воробья недавно у химика выпустили… Кошку…

— Еще веселѣе, — жалобно сказалъ я, испуганный мрачнымъ, насмѣшливымъ выраженіемъ его глазъ.

Повидимому, юноша былъ отравленъ до самой сердцевины, какъ стебель какого нибудь ядовитаго растенія. Его волосы стали похожими на забытую въ химическомъ шкапчикѣ паклю, на кончикѣ носа выступила ядовитая капля.

— Прекрасно, — согласился онъ. — Вы… не соціалъ-демократъ? Нѣтъ? Ну, все равно. Я, было, вамъ про первое мая разсказать хотѣлъ… Пролетарии всѣхъ странъ соединяйтесь!..

— Первое мая?! — вскричалъ я. — Великолѣпно! Что можетъ быть прекраснѣе и радостнѣе этого праздника труда?! Когда люди разныхъ профессій, возрастовъ и сословій идутъ нога въ ногу, обнявшись, какъ братья, воины единой могучей рати…

— Словомъ пролетаріи всѣхъ странъ соединяйтесь!.. — съ глубокой и грустной ироніей, подсказалъ отравленный юноша.

Мое сердце начало щемить.

— Кажется скоро уже — станція? — робко спросилъ я.