Экспедиционный корпус

Шаг, другой, руины за спиной,Мы идем вперед, ломая стены головой,За залпом залп, плечом к плечу,Я от грохота не слышу, как я кричу.На коленях, на брюхе лицом по стеклу,Я жму на курок, значит, я еще живу.Болью падает на плечи расплавленный снег,Я загнанный волк по кличке «человек»,Война, горе.… А нам-то что?Нам бы выйти к морю и пожить еще,И не важно, куда дорога идет,

Штрафбат идет вперед.Шаг, другой, пепел над землей,И каждый молится о том, как пережить этот бой.Мы идем не за жизнь, мы идем за страх,Чтобы ночью захлебнуться в окровавленных снах.По обломкам дней да по трупам друзей,Мы идем вперед — эх, скорей бы, скорей!Мы идем вперед, не считая дни,Лучше пулю в лоб, чем в затылок свои.Война, горе.… А нам-то что?Нам бы выйти к морю и пожить еще,И не важно, куда дорога идет,

Штрафбат идет вперед.Шаг, другой, я еще живой,Хотя за это заплатил кто-то другой.Мы разучились ждать, мы научились рвать,Мы уже за чертой, за которой плевать,На убитых врагов, на заплаканных вдов,На сирот, детей и на руины городовМы идем вперед, с каждым шагом злей,Нас не надо жалеть, улыбнись и убей!Война, горе.… А нам-то что?Нам бы выйти к морю и пожить еще

И не важно, куда дорога идет,Штрафбат идет…

Генерал побагровел, Климов подумал, что он сейчас начнет орать, топать ногами и возможно так и случилось бы, но в ситуацию вмешалась его жена, что сжала руку супруга и так посмотрела, что Феликс Феликсович весь сдулся.

«Да он еще и подкаблучник», — подумал Климов.

В итоге князь и граф раздраженно встав и ничего не сказав, только гневно сверкнув глазами, удалился из зала.

— Умеете вы Михаил Антонович врагов наживать, — покачала она головой с грустной улыбкой.

— Одним больше, одним меньше… — нейтрально отозвался он.

— Итак, о чем вы хотели со мной поговорить? — приняв деловой вид, спросила Юсупова, после того как они перешли в другую комнату и расположились за небольшим столиком с фруктами в большой хрустальной вазе.

— Я прошу посодействовать мне, ваша светлость, в организации благотворительных музыкальных вечеров, трех-четырех в течении месяца, дабы проживающие во Франции подданные Российской Империи пожертвовали сколько не жалко в пользу Русского экспедиционного корпуса. В конце концов он будет участвовать в обороне Парижа, в котором они по большей части живут.

— И для чего нужны эти деньги?

— Для закупки необходимого, но при этом нештатного вооружения и боеприпасов, а так же для выделки доспехов. Это основное, но если денег будет больше, то можно еще на другие полезные вещи пустить, те же транспортеры и много чего еще, что нашему генштабу не интересно.

— Понятно. А сколько вам нужно денег для всего этого?

— Только для Первой особой бригады нужно порядка десяти миллионов, ваша светлость.

Юсупова на это только бровью повела.

— И вы считаете, что сможете собрать такую сумму?

— Нет, конечно, — фыркнул Климов. — Но даже если миллион соберем, то это все лучше, чем ноль.

— Что ж, на миллион от меня вы можете твердо рассчитывать, Михаил Антонович. И с благотворительными музыкальными вечерами я вам помогу. Собственно, займусь этим сама, а то вам как я понимаю, сейчас будет не до организационных хлопот.

— Благодарю, ваша светлость. Вы правы, уже завтра нас перебрасывают на фронт, но на сами вечера постараюсь вырваться…

— С этим проблем не будет. Я и это устрою, так что никто вам препятствий чинить не станет.

— Благодарю.

— Что ж, раз этот вопрос решили, то теперь напойте мне песню «Снежная роза», я ее исполню на первом же вечере…

Глава 14

36

Особую бригаду окончательно перевели под французское командование Четвертой армии определив в непосредственное подчинение командующему Вторым кавалерийским корпусом генерала де Митри.