Экспедиционный корпус

По мнению Климова, странное решение передать пехотную бригаду кавалеристам. Но стоило оказаться на позициях, как странность получила свое объяснение. Пространство, через которое проходили окопы являло собой большую раввину с легким возвышением на восток (из-за чего немецкие позиции получали преимущество), где действительно сподручнее оперировать именно кавалеристам.

Хотя если уж на то пошло, то кавалерией на Западном фронте уже давно не воевали если не считать каких-то мелких рейдовых операций, но и они стали редкостью после того, как возникла сплошная линия окопов. Кавалерия могла пригодиться только для парирования немецкого прорыва. Сами немцы свою кавалерию уже доедали…

О том, чтобы подвезти что-то днем, из-за окружающего пейзажа, не могло быть и речи, разе что попытаться прорваться на полной скорости. Но эта «полная скорость» у большей части грузовиков в пределах пятнадцати километров в час, так что немцы если не будут хлопать ушами (а они не будут) накроют транспорты на раз-два.

Что до зоны ответственности Особой бригады, то ей определили восемнадцатикилометровый участок к востоку от Реймса. Правый фланг упирался в речку у села Оберив и левым флангом доходя до городка Мурмелон.

Штабс-капитан из-за названия этого городка вдруг кусками вспомнил песню Виктора Леонидова «Русские бригады».

Сердце глупое не бейся,

Мыслям скорбным в унисон.Там во Франции под Реймсом,Спрятан город Мурмелон.Где за честь, не за награду(Клевета на век отстань)Дрались Русские бригады,За провинцию Шампань.

А в 16-й, проклятый,И по крестному пути,Из России шли солдаты,Чтобы Францию спасти…И Европе на отраду,Изумляя: в штыковой…

Дрались Русские бригады,Чтобы Париж прикрыть собой.

Дальше вспомнить не получалось, только отдельными фрагментами.

«Одно хорошо, если низина, то и вода тут должна быть неглубоко», — подумал Климов.

Брать воду из реки слишком рискованно.

В эти дни перед отправкой он развил довольно бурную деятельность, заказав отлить для него в большом количестве толстые бетонные кольца полуметровой высоты с внутренним диаметром в метр и толщиной стенок в десять сантиметров для создания из них штолен будущих колодцев, а так же необходимые печи для оборудования бань, камер-землянок известных больше как вошебойки, ну и конечно же насосы для откачки воды.

— Чертовы лягушатники… — пробормотал Климов, когда заценил участок, что они отвели для русской бригады.

Окопы — одно название. Просто кое-как прокопанная щель, передвигаться по которой требовалось хорошо пригнувшись, да и ширина такова, что двое два разойдутся, густо измазав одежду глиной о стенки. До немецких позиций тут было от трехсот до пятисот метров, так что фрицы особенно на участках максимального сближения позиций часто постреливали в неосторожно выглянувших из-за укрытия солдат. Похоже для них это стало своеобразным развлечением. Единственное, что хорошо — французы натянули аж пять рядов проволочного заграждения.

— Ну что ж, бойцы придется нам тут пролить не одно ведро пота, чтобы не лить ведрами кровь… — сказал Климов, обойдя участок своей роты.

— Ну дык, это дело привычное, вашбродь…

С укрытиями от артогня, а так же для ночевки тоже все было печально. От второй и третьей лини окопов одни намеки. А от второго и третьего рубежа обороны не было даже намеков. Немцы не прорвали эту жиденькую линию обороны только из-за катастрофической нехватки войск. Большая часть находилась под Верденом, где продолжалось вялотекущее «перетягивание каната», а все резервы переброшены на восток для отражения все еще продолжающегося Брусиловского наступления.

«Или немцы его уже погнали назад пинками?» — подумал он.

Все два полка, за исключением одного резервного батальона и батальона, что должен был участвовать на параде в Париже разместили на первой линии и солдаты стали вгрызаться в землю откапывая нормальные траншеи и укрытия. В первую очередь именно укрытия потому как немцы не слепые, разведка полевая и воздушная у них работала как надо, так что они быстро узнали о появлении русских войск на данном участке, а главное большой плотности и конечно же открыли артиллерийскую стрельбу перемежая фугасные снаряды со шрапнелью.

Солдаты, что первым делом обустроили для себя индивидуальные стрелковые ячейки, сделав небольшое углубление в передней стенке окопа прятались в этих нишах и работа по обустройству на длительный период парализовалась. Собственно в первый день после обстрела всякая работа вообще встала и офицерам с унтерам приходилось прилагать большие усилия, чтобы заставить солдат снова взяться за лопаты.