Эксперимент

Тут я сообразил, что Алиса сидит и смотрит на меня, ожидая ответа. Видимо, спросила что-то, пока я напряженно размышлял. И потому среагировал с обычным для меня изяществом и чувством такта:

— А?

— «А»? — беззлобно передразнила девушка. Один — один. — Я говорю, наверх посмотри.

Я посмотрел.

Звезды…

В городе их почти не видно. Сказывается уличное освещение, окна квартир, а в моем случае еще и зарево заводов и дым от них же. Плюс близорукость, которая теперь, к счастью, не беспокоила совсем.

Тысячи звезд… Красота и безмятежность.

Я вдруг понял, что обязательно разберусь с этим лагерем. И обязательно сделаю так, чтобы все закончилось хорошо. Для всех. В первую очередь для этой девушки, которая так доверчиво прислонилась сейчас ко мне плечом.

…Все будет хорошо. Ради этих звезд. Ради Алисы. Ради всех вокруг.

Я понял, что непроизвольно начал перебирать струны. А узнав мелодию, удивился — ни за что бы не сообразил начать с нее, вроде она и не романтическая совсем. Хотя я Цоя все равно очень люблю.

Здесь непонятно, где лицо, а где рыло,

И непонятно, где пряник, где плеть.

Здесь в сено не втыкаются вилы,

А рыба проходит сквозь сеть.

И не ясно, где море, где суша,

Где золото, а где медь.

Что построить, и что разрушить,

И кому, и зачем здесь петь?

Нам с тобой: голубых небес навес.

Нам с тобой: станет лес глухой стеной.

Нам с тобой: из оплеванных колодцев не пить.

План такой — нам с тобой…

Здесь камни похожи на мыло,

И сталь похожа на жесть,

И слабость, как сила,

И правда, как лесть.

И не ясно, где мешок, а где шило,

И не ясно, где обида, а где месть.

И мне не нравится то, что здесь было,

И мне не нравится то, что здесь есть.

Нам с тобой: голубых небес навес.

Нам с тобой: станет лес глухой стеной.

Нам с тобой: из оплеванных колодцев не пить.

План такой — нам с тобой…

Черная ночь да в реке вода — нам с тобой.

И беда станет не беда. Уезжай!..

Так, была не была, прости и прощай!..

План такой — нам с тобой…

За сценой вставал глухой стеной лес, и последние аккорды песни уносились туда, угасая в чаще. Алиса не шевелилась, просто смотрела в темноту, и, наверно, видела там то же, что и я. Поэтому я спел еще «Мусорный ветер», очень уж он под настроение пришелся. На словах «твой взгляд похож на мой, в нем нет ничего, кроме снов и разбитого счастья» Алиса повернулась и долго смотрела мне в глаза.

Потом для разнообразия я освоил зарубежную эстраду и исполнил Black Black Heart, а напоследок вспомнил золотую юность, вместе с неплохой, и снова-таки, подходящей к ситуации, песенкой «Кукрыниксов»:

Видимо станем мы близки не этой ночью.

И никуда не сможет ночь нас увести.

Видимо дождь решил спасти двух одиночек.

Пламя отчаянной души снова тушил.

Говорят, это миф, и никто не сказал: «Любовь чиста».

Говорят, этот мир никуда не ведет, и жизнь пуста.

Говорят, это мы расшатали себя до крайних чувств.

Говорят, это мы все придумали, прогоняя грусть.

Видимо все, что видел я — страшная пропасть.

И никого уже ничем не удивить.

Видимо все, что слышал я — старая новость.

Снова пытается меня в пропасть тащить.

— Ты очень хорошо поешь, — сказала Алиса после долгого молчания. Времени было уже, наверное, заполночь, вдоль аллей горели фонари, вокруг которых кружились ночные бабочки, на улице не было ни души. Только кузнечики стрекотали.

— Да разве я пою? — попытался я оправдаться. Гитару заносить в музыкальный клуб не стали, будить Мику показалось неразумным решением. Завтра отдам. Если не проиграю весь день, со мной такое случается, увлекающаяся я натура.

— Ты очень хорошо поешь, — повторила Алиса. И больше до самого своего домика не сказала ни слова.