Эксперимент

— А ничего. Темно и не видно ни фига. — Я отвалился от окна и направил на него фонарик, но слабый луч ничуть не разогнал тьму за стеклом. — Стоп. Должно же тут быть что-то аппаратное, не может быть, чтобы они тут с фонарями ходили… Ага, вот что-то похожее… «ПОДСВЕТ СО», понятия не имею, что это за «эс-о», но «подсвет» определенно намекает…

Я нажал кнопку. В окне зажегся свет.

Лена ахнула. Я не ахнул, правда, но сердце точно пропустило удар или два.

Центральная часть «шестерни» являлась, похоже, чем-то вроде одноместной капсулы, заполненной какой-то желеобразной массой. И вот в этой капсуле, в этой массе висела как в невесомости обнаженная девушка.

Вряд ли ей было больше лет, чем нам. Длинные черные волосы застыли вокруг ее головы неподвижной грозовой тучей. Откуда-то из затылка выходил и тянулся до пола тонкий шланг в металлической оплетке. Такие же шланги, только поуже, были присоединены к обеим рукам, ногам и пояснице. Смуглое скуластое лицо было спокойно, а чуть раскосые глаза закрыты. И она казалась смутно знакомой, ко всему прочему, но это невозможно, потому что, потому что…

Лена ткнула пальцем в заложенную за уголок окна бумажку. Надпись гласила: «Байрамова, У., ВГ-92». Фамилия, фамилия, где же я ее…

— Это же из лагеря девочка! — выпалила Лена. Соображала она явно быстрее моего. — Ульзана, я ее помню, она из первого отряда!

Точно, я же ее только сегодня на линейке видел. Как это? Что это значит?

Почти бегом я рванул к следующей шайбе. «Винниченко, А.», «Вавилова, И.», «Нигальчук, А.» Все ребята из лагеря, все знакомые имена, но попадались и другие — «Стругацкая, М., ВГ-76», «Голиченко, Я., ВГ-54», «Советина, У., ВГ-101». И знакомая фигурка с шлейфом красных волос, беззащитно застывшая в окружении коммутаторов и кабелей. Как бабочка в янтаре…

— Советина… Ульяна… — прошептала Лена. — Но как…

А я заметил еще кое-что. Когда мы только вошли в репозиторий, все индикаторы на пультах были темными. Сейчас на всех горела красным одна и та же кнопка. «ПЕРЕГРЕВ».

Неожиданно оживают голоса в голове.

— Резкий подъем температуры в репозитории! Ситуация три! Ситуация три! Белка! Как слышите?

— Контроль, я Белка, слышу вас, — отзывается знакомый голос «второго».

— Белка, вы на дежурстве осматривали репозиторий?

Короткая пауза.

— Так точно, осматривали.

— Срочно возвращайтесь, там, похоже, взлом. Доклад по разрешении ситуации.

— Есть.

Ленка смотрит круглыми глазами.

— Что это было? Я… я слышала…

— Внезапная телепатия, нас сейчас накроют, бежим отсюда! — рявкаю я. Некогда размышлять над здешними чудесами и ужасами, пора бежать. Фонарик за пояс, а от тяжелого фомича придется избавиться. Прощай, дорогой товарищ, ты верой и правдой служил мне эти часы, ты ломал замки и вселял уверенность, но сейчас, в этот грозный момент…

«Стабилизация температурного уровня. Локализация тепловой аномалии».

Дверь начинает медленно закрываться. Лена испуганно ахает, но мы успеваем.

Вылетаем в дверь, несемся дальше, сандалии скользят по влажным камням. Вот и перекресток, здесь патруль повернул налево, к посту, но нам к посту не надо, значит… значит — прямо? Пускай прямо, тем же путем, что и пришли, Ленка не отстает, она вообще молодец, с такой я бы и в разведку, и куда угодно…

— Ни с места! Стоять! Стоять!!! Руки за голову!

Их двое, фонари обшаривают нас слепящими лучами. Всего двое, но это здоровенные жлобы, больше ничего не разобрать, глаза от света слезятся. Неудачная это была затея с самого начала. Не нужно нам было лезть сюда, не нужно.

— Стоим, — отвечаю я, и не слышу собственного голоса.

***

Бронежилетов на охранниках не было, и разгрузок с магазинами и разными подвешенными гранатами тоже. Собственно, из оружия я видел только длинноносые черные пистолеты. Сто процентов, еще ножи где-то спрятаны. Какой же военный без ножа? Наверное, мы не считаемся опасными, оттого они и автоматов не взяли.

Руки, правда быстро и качественно связали пластиковыми наручниками. Видимо, так далеко их наивность и уверенность в своих силах не простиралась. Или это я себя успокаиваю? Скорее всего, это протокол такой, для всех задержанных.

В туннеле было сыро и темно. Налобные фонари рисовали белые узоры на влажных стенах, выхватывали то бесстрастные лица наших конвоиров, то бледное как смерть лицо Лены, окаймленное черными в ярком ртутном свете волосами.

— Извините… мы — мы из лагеря неподалеку, заблудились под землей… мы честно не знали, что тут запретная зона… нам бы… нам бы обратно, — выдавил я из себя.

Но говорить с нами никто не собирался. Старший в группе ткнул пальцем себе в грудь и, не особенно и скрываясь, сообщил:

— Контроль, я «Белка». «Белка». Как слышите, Контроль? Прием.

Ответа я не услышал, видимо, говорили в наушник.

— На выходе из туннеля К-18 задержали двух «эксов» из лагеря, — равнодушно сказал старший. — Да, недалеко от репозитория. Врут, что заблудились под землей. Да, там километра три с половиной… Так точно.

Он снял с пояса какой-то прибор и направил на нас.

— Парень и девчонка. Девчонка… — пауза, — «Я-17». Да. Невозможно установить, тут темно.

Он навел на Лену фонарик.

— Имя?