Экспертиза любви

Мурашов с таким же важным видом извлек из кармана спичечную коробку, осторожно раскрыл. Коробка была набита серыми пушинками.

— Из пуховика. Пуховик у них дырявый оказался. Пуховик подруги. Они вместе бабульку им душили. Теперь все друг на друга валят. Кто за ноги держал, а кто голову бабке накрывал. Бабулька-то все равно квартиру внучку завещала. Ну вот они и решили ее поторопить.

Саша постоял, посмотрел на Мураша, и пропало у него желание посмеяться над ним. Противно как-то стало на душе.

— Знаешь, Вова, — Саша легонько похлопал его по плечу. — Ты не трудись. У нас специальный аппарат, что по пуху работает, сейчас как раз сломался. Я тебе без дополнительной экспертизы этот случай опишу.

Но пуганый Мурашов недоверчиво потоптался, наученный горьким опытом, не знал — верить Саше или не верить.

— Что, правда не надо постановление писать?

— Не надо, Мураш. Иди лучше, тряси теперь осетина. — Саша обернулся к окну. В стороне под деревом рядом с мотоциклом Петра Сергеевича тихонько стоял спиной к зданию осетин Джоев. Из-за головы у него поднималась тоненькая струйка дыма. Он курил. А на гостевой парковке выстроились в ряд огромные черные внедорожники. Как на площадке в автомагазине. Саша насчитал больше десяти.

— Как навозные жуки. Тупые.

Мурашов тоже подошел к окну. И неизвестно, чего было больше в его взгляде — зависти или скепсиса.

— Да-а-а. Сила.

— Ты о двигателях? Или о ездоках? — Саша посмотрел на него иронично.

— И о том, и о том.

Они тоже закурили.

— Сегодня два огнестрела должны забирать. Вот они и приехали прямо сюда. Попрощаться со своими. Кстати, ты нашел этого… ну второго, который должен был официантом работать?

— А думаешь, чего я этого осетина сюда припер? Сидит на лекции этот второй мальчик как огурец. Чистенький, умытый. Где был, не говорит. Просто, мол, не пошел в ресторан, и все. На фиг, говорит, мне эти официантские чаевые. Зато одна девчонка-официантка сболтнула, что к Джоеву приезжал племянник. А где он теперь, этот племянник, — неизвестно.

— А Джоев — он кто?

— Повар из ресторана. На шашлыках стоит. Во дворе. Говорят, хорошие шашлыки делает.

— А он как-то объясняет отсутствие племянника?

— Он-то объясняет… Да верить ему… Говорит, приезжал парень. Деньги забрать для семьи. Взял деньги, которые тут этот повар заработал, и на следующий же день уехал домой. А ты представляешь, мне запрос туда, в эту Осетию, посылать?

— А перевести деньги через банк? Везти-то их с собой тоже, наверное, небезопасно.

— Да хрен их разберет. Нет, ты представляешь, то весь город объявлениями расклеивают — пропал человек, помогите найти, менты не шевелятся!.. А тут мы четвертый день возимся, личность трупа установить не можем.

— Да, так всегда. Только захороним труп как неизвестный — тут как тут родственники объявляются. А пока не хороним — и неделю, и месяц в холодильнике парится, никому не нужен. — Саша, произнося эти слова, чувствовал себя уже старым, много повидавшим на своем веку экспертом.

— Еще раз, мать твою, увижу, что кто-то в коридоре курит, премии лишу, на хрен! — Хачмамедов, сдвинув колпак почти на нос и выпятив вперед нижнюю челюсть, вышел из секционной и двинулся на Попова.

— Геть отсюда! Работать надо, а не лясы точить, твою мать! Видел уже гистологию?

— Нет еще.

Мурашов загасил сигарету, а Саша свою не загасил.

— Ну так иди посмотри! — В голосе Хачека слышалось не то злорадство, не то издевка.

— Гистология на неизвестный труп с двадцатью тремя ранами пришла? — Саша удивился. Он не ожидал такого быстрого ответа. Не зря, значит, он все-таки гистологов просил. Молодцы, ответили.

— А почему я должен раньше тебя про твои трупы узнавать?

— Я сейчас иду.

Саша попрощался за руку с Мурашовым и под прищуренным взглядом Хачека проследовал в комнату экспертов мимо секционной. Свою сигарету он так и не погасил. Навстречу ему вышли следователь прокуратуры и женщина с белым, окаменевшим лицом. Клавдия, чертыхаясь и матерясь себе под нос, опять ушивала бурое тело. Студенты уже стояли вокруг соседнего стола, зажав носы. Рябинкин что-то им объяснял. Новая ассистентка пялила глаза то на студентов, то на тело утопленника. Соболевского в секционной уже не было.

Саша отвернулся и пошел к себе смотреть гистологию. И только он открыл папку со свежими заключениями гистологов, как Хачек опять заглянул к ним в комнату и заорал, поводя шеей:

— Соболевский, ты едешь на осмотр!

— Я еще кофе не пил, — Игорь Владимирович достал из ящика стола старенький, слоновой кости театральный бинокль на блестящей ленточке и повесил его себе на грудь прямо поверх пижамы.

Но Владимир Александрович неправильно отреагировал на отсылки к русской литературе.