Экстренный случай

— Мне они тоже не нравятся, — сказал Уилсон, — но нас вынуждает к этому сама сущность закона. Взгляните на дело трезво. Закон ясен и понятен. Справедлив он или не справедлив, но он ясен. Он предлагает и обвинению и защите определенные шаблоны, определенные методы, определенные тактические приемы в рамках существующих законодательных актов. К несчастью и для обвинения и для защиты, эти методы оборачиваются дискредитацией тяжущихся сторон. Обвинение будет пытаться опорочить доктора Ли со всей беспощадностью, на какую только оно способно. Мы же, защита, со своей стороны, будем пытаться опорочить покойницу, миссис Рендал и Питера Рендала. На руку обвинению будет врожденная неприязнь бостонских присяжных к людям, которых обвиняют в криминальных абортах. Мы сможем использовать в своих интересах тот факт, что любой уроженец Бостона лелеет в душе мечту присутствовать при том, как обольют грязью аристократическое семейство.

— Но это же гнусно!

— Весьма.

— Есть какой-нибудь другой способ выиграть дело?

— Разумеется. Найти истинного виновника преступления.

— Когда состоится суд?

— Предварительное слушание назначено на следующую неделю. А сам суд, возможно, будет недели две спустя. Процессу дается «зеленая улица». Не знаю, как эта устроили. Но догадываюсь.

— Рендал пускает в ход все свое влияние?

Уилсон кивнул.

— А если до суда не будет обнаружен истинный виновник? — спросил я.

Адвокат печально улыбнулся.

— Мой отец, — сказал он, — был священником. В Северной Каролине. Он был баптист, и он был суров. Он верил в карающего Бога. Он верил, что небесный гром поражает грешников. Он верил в адский огонь и в вечные муки. Он верил в добро и зло.

— А вы верите?

— Я верю в то, что огонь можно победить только огнем.

— Всегда ли прав огонь?

— Нет, — сказал Уилсон, — но он всегда жжет и добивается своего.

— И вы верите в победу?

— Да! — Он потрогал шрам на шее.

— Пусть одержанную нечестным путем?

— Честь обретается в победе. — Он пристально посмотрел на меня. — Артур Ли хочет выйти из тюрьмы. Больше никто, в Бостоне не возьмется за это дело — от него уже все отшатнулись. А я ручаюсь, что смогу его вызволить.

7

Разговор с Уилсоном оставил у меня неприятный осадок, по и вынудил обо многом поразмыслить. Я приехал домой, налил себе водки, положил в нее льда, уселся в кресло — мне нужно было все тщательно обдумать. Я перебирал в памяти людей, с которыми мне пришлось разговаривать, и убеждался, что не задал им ряда существенных вопросов. Я обнаружил немаловажные пробелы. Например, что делала Карен в субботу вечером, после того, как уехала из ресторана на машине Питера? Что сказала она миссис Рендал на следующий день? Вернула ли она машину Питеру — ту машину, которая была потом украдена? Когда именно?

Я пил водку и чувствовал, что начинаю успокаиваться. Я развил слишком большую спешку, слишком часто терял самообладание. Я больше реагировал на поведение людей, нежели на сведения, полученные от них, на личности, а не на факты.

В дальнейшем нужно действовать осмотрительнее.

Раздался телефонный звонок. Это звонила Джудит. Из дома Ли. Размеренным и спокойным голосом она сказала:

— Не мог бы ты приехать сюда? Тут происходит что-то вроде демонстрации. Их целая толпа. На лужайке, перед самым домом.

— Сейчас еду, — сказал я и повесил трубку. Схватил пальто и бросился было к машине, но потом остановился. Настало время действовать осмотрительнее.

Я вернулся в комнату и набрал номер репортерского отдела «Глобуса», сообщил им о демонстрации и дал адрес Ли. Я говорил в трубку запыхавшимся, взволнованным голосом; я знал, что они не оставят мое сообщение без внимания.

Когда я подъехал, деревянный крест еще догорал на газоне перед домом Арта. Тут же стояла полицейская машина; возле дома собралась толпа. Еще только начинало вечереть, небо было густого синего цвета, и клубы дьГма уходили прямо ввысь. Я протиснулся сквозь толпу к дому. Все окна по фасаду были разбиты. Изнутри доносился плач. Полицейский, стоявший у входа, остановил меня.

— Кто такой?

— Доктор Бэрри. В доме находятся моя жена и дети.

Он пропустил меня. Все собрались в гостиной. Бетти Ли плакала, Джудит занималась детьми. Пол был засыпан битым стеклом. У двоих детей оказались порезы, довольно глубокие, но не серьезные. Полицейский брал показания у миссис Ли. Но ничего дельного добиться не мог. Она лишь твердила одно: «Мы просили защиты. Просили приехать. Мы умоляли, но вы так и не приехали…».

— Ей-богу, мадам… — начал полицейский.

— Мы просили вас. Разве у нас нет никаких прав?

— Ей-богу, мадам, — снова повторил он.

Я стал помогать Джудит перевязывать детей.

— Что случилось? — спросил я.

— А вы кто такой? — Полицейский резко повернулся ко мне.

— Врач.

— Ну — правильно, самое время, — сказал он и снова повернулся к миссис Ли.

Вид у Джудит был бледный и какой-то понурый.