El creador en su laberinto

Меня закрыли как раз на пике популярности Джоли, и с тех пор она, судя по свежему журналу, хуже не стала. Эх, знал бы я, трясясь в прыгающем на разбитом асфальте такси, что у нас с Анджелиной выйдет всего-то через пару дней, какая приключится история…

…хм, а кабы и знал — что бы сделал? Думаю, то же самое. Я во многих своих поступках раскаиваюсь, но ни об одном не жалею. Раскаяние и сожаление — очень разные вещи.

Ладно, ни к чему забегать вперёд. Пока-то я ехал к Симе.

Едва получил загранпаспорт, как мне уважаемые люди сказали: садись на самолёт да отправляйся в гости к Симе. Сима, дескать, человек хороший, он тебя примет, поможет со всякими делами первое время. Отдохни там, развейся. Отогрей кости после северов, отмокни в море, забухай, потрахайся от души. Тебе, братан, это нужно.

И то правда. Знаете, что меня больше всего поразило после возвращения из мест не столь отдалённых? Высокие деревья. Смешно? Ну смейтесь — а я двенадцать лет видел только сраные карликовые берёзки. Уже и забыл, что бывают нормальные деревья: высокие, какими они все казались, когда я был ребёнком. Да, такое вот возвращение в детство. Начало новой жизни, второй заход.

А какие тут деревья!.. С ума сойти.

Сима жил на мелком островке у самого побережья — лодка не требовалась, с берега был перекинут мост. Не знаю, имелись ли на острове другие дома: огней я не заметил, а на карте вообще ничего толком не было обозначено. Водила ехал тупо по координатам GPS.

Дом выглядел очень даже ничего. Большой, в модном стиле — стекло и бетон, уже от ворот виднелся бассейн. Я сунул водиле мятые купюры, взял с заднего сиденья спортивную сумку и вышел из машины. Руки, ноги, голова да поклажа в этой сумке — вот всё, что при себе имелось.

Жалюзи на стеклянных стенах были опущены, но не закрыты наглухо: сквозь них пробивался тёплый свет. Уже стемнело, из-за джунглей позади бунгало поднялась луна. Слышался звук прибоя. После дневной жары ночной воздух казался прохладным, хотя на самом деле всё равно было тепло.

Сима вышел к воротам. Он оказался здоровым мужиком средних лет, с блестящей лысиной посреди кудрявой шевелюры. Одет хозяин дома был в распахнутый махровый халат, весёленькие семейные трусы и вьетнамки. На руках он держал жирного рыжего кота.

— Никак ты?

Едва ли Сима ожидал посреди ночи в гости кого-то иного.

— Да вроде я…

— Дунуть хочешь?

Знакомство, как видите, завязалось без лишних церемоний.

— Конечно хочу.

— Сразу видно, наш человек. Видать, и от водки не откажешься. Владимир Алексеевич сказал, ты к нам надолго?

— Наверное. Это как выйдет. Но всё нормально: деньги есть.

Бабла и правда было достаточно. Не спрашивайте, откуда.

— Это завсегда хорошо, когда деньги есть. Давай, пошли в дом: гостем будешь!

***

Изнутри дом Симы смотрелся ничуть не хуже, чем снаружи: сразу понятно, что устроился он за бугром хорошо, наверняка решает всякие вопросы. Просторно и ничего лишнего. После лагерных бараков и съёмной московской однушки в такой обстановке было даже немного неуютно. В хорошем смысле, если можно так выразиться: с непривычки.

Сима отпустил рыжего котяру, который тут же скрылся на углом. В гостиной я заметил ещё пару кошек, а может и трёх — не особенно обратил внимание. А вот женской руки в обстановке вовсе не чувствовалось. Судя по всему, Сима жил здесь один. Ну, помимо кошек.

Мы дунули, выпили два по пятьдесят.

Сима развалился в плетёном кресле-качалке, широко расставив волосатые ноги. Налил мне ещё, но свою стопку не освежил: знаком попросил передать косячок.

— А ты кошек любишь, я смотрю. — надо же было как-то завязывать разговор.

— А кто их не любит? Я, понимаешь, сильный независимый мужчина, мне без кошек никак, не бабу же дома заводить... Ты сам-то женат был?

— Не-а.

— Вот и правильно: хорошее дело браком не назовут. Ты, братан, не парься: я всё понимаю. Можешь пока у меня пожить. Тут город рядом, захочешь хату — я с поискам помогу, свой риэлтор имеется. Город весёлый, только наши туда редко ездят. Из туристов немцы в основном, ну и азиаты побогаче местных. Там, в городе, всё есть. Вообще всё.

— Это хорошо, когда всё есть.

Хозяин дома затянулся, надолго задержал дыхание и ещё раз смерил меня взглядом. Потом выдохнул, чуть закашлявшись, и продолжил:

— Я Владимира Алексеевича знаю давно. С начала девяностых. Он сказал: человек приедет хороший. Я ему верю, да и сам вижу, что ты парень-то нормальный. Нормальных людей мало. Тем более из… оттуда. Да, жизнь прожить — не поле перейти, случается разное. Короче, без обид, но просто предупредить должен: у нас здесь порядок определённый, у меня определённые дела, всё это с русскими связано в том числе. Главное — не косячить.

— Ну, это принцип привычный. Нормально делай — нормально будет.

— Во-во. Серьёзно, не пойми неправильно, просто случаются трудности. В том году приехали какие-то дураки с Урала, малолетки. При деньгах, кутили — дым коромыслом, а кончилось всё тем, что убили девку на соседнем острове. Причём из диаспоры, японку — тут же всякие живут… китайцы есть, японцы. В общем, были у меня проблемы из-за этого.