"Эль Гуахиро" - шахматист

— Ну, хорошо, Рамиро Фернандес! Мы подумаем. Сейчас идите, отдыхайте, приведите нервы в порядок. Потом поговорим и о новом задании. — Шеф достал из кармана тонкий золотой портсигар, щелкнул затвором, предложил сигарету.

Рамиро закурил и молча направился к выходу. Следом за ним вышел Фернандо.

— Ладно, чико, все утряслось. На вот, держи. — И он протянул пакет с деньгами и брелок с ключами. — Это от зеленого «шевроле», что стоит рядом с «бьюиком». Пользуйся! Поселяйся в «Гранаде» на Меридиан-авеню. Там мало кого встретишь. Номер будет оплачен. Рад тебя видеть! Потом посидим, пропустим, расскажешь, как там. Уверен, все будет о'кей! А сегодня не откладывай, сходи послушай Ольгу Гильот. Она возвращается в Мексику. Да смотри, чико, кто спросит — скажи, что живешь в Чикаго, — учтиво, с явным уважением, как бы советуя, говорил Фернандо.

К вечеру Рамиро Фернандес обзавелся всем необходимым и снял не очень дорогой, но вполне приличный номер в отеле «Гранада». За окнами виднелся Фламинго-Парк, чуть дальше просматривались пляжи Майами-Бич.

К концертному залу, где выступала знаменитая кубинская певица, жившая в иммиграции, он пришел пешком и, не понимая еще причины, почувствовал, что за два года его отсутствия Майами как-то потускнел. Даже в сверкании тех же реклам не ощущалось прежнего блеска. На улицах было меньше «кадиллаков», «паккардов», «линкольнов».

Рамиро приобрел билет с рук за тройную цену у перекупщика-кубинца. Среди публики, занявшей все места и проходы, почти не было американцев. Аплодисменты гремели после каждой песни, но как-то очень быстро обрывались. Когда Ольга Гильот спела «Кубинскую ночь», треть зала захлюпала носами. А после «Ностальгии по моей Гаване» плакали уже все. Рамиро не выдержал этого зрелища и ушел. Но, приехав в отель, он подумал, что следует отправиться в бар и там напиться, «подавляя страдания», хотя ему так хотелось, не медля ни минуты, ехать к Марте. «Нет, нужно выждать еще несколько дней. Лучше пусть они не знают о Марте!»

На следующее утро Рамиро поднялся только к ленчу. Побаливала голова, настроение было плохое, причину он хорошо знал — напился без всякого желания, в то время как ему безудержно хотелось видеть Марту. Проглотив две таблетки аспирина и выпив чашечку крепкого черного кофе, он вышел из отеля и незаметно для себя оказался на Флаглер — главной улице делового центра. Она была, как и прежде, торговой, прямой, шумной и однообразной. Те же роскошные магазины Вулворта, Бардина, Уайт-Кастел. Но продавцы почему-то не столь предупредительны. Вскоре Рамиро понял: магазины полны кубинцев-иммигрантов, которые кочуют от прилавка к стенду, от стенда к прилавку, берут в руки товар, вертят его и кладут на место. Уходя из магазина, оставляют там не более 99 центов.

Рамиро вышел на Восьмую улицу юго-запада и здесь особенно почувствовал, что к прежним запахам прибавились запахи жареной поросятины, подгоревшего масла и самых дешевых в Майами сигар. Тут он не встретил ни одного американца.

Завернув за угол, Рамиро не поверил своим глазам: сеньор Эдельберто де Каррера, бывший хозяин более десятка гаванских кинотеатров, которого так любил принимать у себя в «Делисиас» дон Карлос, перекладывал овощи на лотке, вынесенном на улицу из небольшой лавочки. Редких покупателей он неизменно встречал деланной слащавой улыбкой. Плечи его сгорбились. Достойно выглядел лишь белоснежный фартук, надетый поверх изрядно помятой гуаяберы[25] и фланелевых брюк.

Рамиро остановился чуть в стороне. Сбор информации о разложении кубинской иммиграции не входил в его задание, но Рамиро было интересно узнать новые факты. Он достал кожаный портсигар, вынул сигару «Партагас» за доллар тридцать центов. И сразу его окружили появившиеся словно из-под земли худющий продавец лотерейных билетов, коротышка, тянувший к сигаре зажигалку, — он тут же предложил услуги гида; третий пригласил сыграть в «сило»,[26] четвертый пытался засунуть в карман Рамиро визитную карточку игорного дома, пятый пообещал хороших девочек. Рамиро, не произнеся ни слова, резко повернулся и почти столкнулся с человеком, лицо которого за последние три года тирании Батисты не сходило со страниц кубинских газет и журналов. Имя его чаще произносили шепотом, а у большинства кубинцев от мысли попасть в руки Караталы, одного из главных батистовских полицейских, по телу пробегали мурашки.

Теперь Караталу трудно было узнать. Не спеша он подошел к лотку бывшего владельца кинотеатров, заискивающе, как клиент перед торговцем, которому задолжал, поздоровался с ним и стал набирать в сумку два фунта картофеля, фунт фасоли, полфунта моркови, столько же чеснока и петрушки.