"Эль Гуахиро" - шахматист

— Я хочу знать определенно: последнее это задание? Я мог бы и не говорить об этом. Знаю — не профессионально, и знаю, как это может сыграть против меня в решении моей дальнейшей судьбы. Но не хочу больше лгать самому себе. Устал! Пристрелите, как загнанную лошадь, или дайте слово, что это в последний раз.

Старший офицер ЦРУ задумался: при всей кадровой выучке, основанной на особых качествах, отличающих его от обычного среднего человека, он все-таки оставался человеком и растерялся. Повернул голову в сторону зеркала, занимавшего всю стену, и уставился в его гладкую, отполированную поверхность. Мартин в отличие от Москона, который мог об этом только догадываться, знал, что за зеркальной стеной, в соседней комнате, находится мистер Браун и внимательно следит сквозь «зеркало» за настроением Москона. Мистеру Брауну, который вслушивался в каждое слово, оценивал каждый жест, после этой встречи надлежало поставить визу перед началом «нулевого» этапа операции «Биран».

— Так что?

Вопрос Москона вывел Мартина из оцепенения.

— Да, да! Вы же хорошо это знаете. Сами подписывали контракт.

— Ну, тогда по рукам! — Москон встал со стула.

— О'кей! — Старший офицер ЦРУ поднялся, выдвинул ящик стола. — Понимаю, что это не совсем к месту: вы, кубинцы, иной раз бываете сентиментальны и всегда чересчур эмоциональны и вспыльчивы. Однако долг профессии требует. Вот эту четырехцветную шариковую ручку венгерского производства мы переделали в оружие самозащиты. Красный и зеленый, по обе стороны дужки-зажима, заряжены у нас. Крошечный шарик из специального пластика летит на расстояние до трех метров, он должен попасть на обнаженную часть тела. Смерть моментальная, через пять секунд и следов шарика никто не найдет. Яд разложится на производные пятнадцать минут спустя. Утрате не подлежит!

— Ага! Понимаю, — машинально произнес Москон и взял протянутую ручку.

— А это всеми там любимые «Висакт». По паре с каждого края — не для вас! Достаточно мундштуку коснуться губ, спичек уже не понадобится…

… — Спичек и не потребуется! — почти вслух, теперь по-испански произнес Москон и увидел, как на холме возник ярко освещенный рейсовый автобус.

«Эль Гуахиро» присутствовал на разборе инцидента, который произошел всего четыре часа назад. Казалось, осуществлению плана противника удалось помешать. Более того, он был наказан. На том месте, где затонул корабль-матка, осталось масляное пятно и плавали щепки. Воздушная разведка донесла, что катера V-21 были подобраны другой маткой — рыболовецкой шхуной без опознавательных знаков, ушедшей на северо-запад, а сверхбыстроходная, также за пределами территориальных вод Кубы, — крупной моторной яхтой, приписанной к порту Нассау на Багамских островах. На побережье от Мариэля до Санта-Крус-дель-Норте не было происшествий.

И все-таки, когда полковник Родригес отпустил своих сотрудников, Рамиро Фернандес сказал:

— Как хочешь, «Альфиль», а я бы на твоем месте дал указания усилить контроль. В тех местах, где ты сам решил бы нанести удар. Уверен, что они совершили тихий ход.[68] Слишком много вложено. На затраты не скупились. И где-то рядом. Это их стиль. Но теперь ищи ветра в поле. А угроза нависает. Если начало такое, игру ведет знаток. Это как пить дать. Жди шаха!

— Согласен с тобой, Рамиро. Я в таком духе и собираюсь доложить руководству. А выжидательный ход сделаем. Обязательно! Если начнем операцию, мы дадим тебе автомашину. Предпочитаешь «форд» или «шевроле»?

— «Рамблер». Тот, что был у меня в прошлый раз. Он везучий. Мясник, когда его брали, пометил пулями абсолютно все машины, что его преследовали, а моя вышла чистой.

— Если не будет занят, Рамиро. Ты, я вижу, готов. И меня, знаешь, уже охватывает предчувствие, что затевается большая канитель.

— Это доктор Артуро Армас?

— Да, это я. Чем могу быть полезен?

— Я страдаю миокардитом.

— Сколько лет?

— Четыре с половиной года.

— Вы транспортабельны?

— Да. Сейчас приму кордиамин и сниму сердечный спазм.

— Тогда жду вас у себя дома после шести вечера. Раньше не смогу. И не делайте лишних движений.

Москон с удовлетворением положил трубку. Утром и днем он не заставал доктора дома и теперь звонил ему в кабинет, где тот принимал с двух до шести.

Вечером дверь квартиры на втором этаже дома № 510 по улице «Н», между Двадцать первой и Двадцать третьей, открыл сам доктор.

— Входите! Чем могу быть полезен?

— Я страдаю миокардитом.

— Сколько лет?

— Четыре с половиной года. Кто-нибудь еще есть в доме?

— Не понимаю вас.

— То есть как? Все в порядке! Начнем! Контейнер вы уже получили? Зарядим патроны? Где ружья? Или вначале хотите разместить меня? — Москон смело шагнул в прихожую.

— Послушайте, компаньеро, вы ошиблись. Какие патроны? Что за ружья? Вижу, вы перепутали адрес. Извините.

— Вы доктор Артуро Армас?

— Да, я. Но при чем здесь патроны и какие-то ружья?

Гость выдал такой набор непристойных слов, обычных в кубинских эмигрантских кругах, что доктор поморщился. Москон расхохотался, полез в боковой карман, достал бумажник, извлек из него банкноту в одно кубинское песо и протянул доктору.