Электропрохладительный кислотный тест

Направляясь туда, они рассчитывали на расчудеснейший прием. По прошествии стольких лет уже нелегко, вероятно, понять, как именно они себе этот расчудеснейший прием представляли. Себя и группу Лири Проказники считали двумя выдающимися тайными научными обществами, единственными в своем роде на всем белом свете, занятыми самыми фантастическими из когда-либо проводимых экспериментов с человеческим сознанием. Вещь эта была абсолютно новой. И вот два тайных общества, испытывающие на себе тяжесть энергетической волны нового мира, должны были наконец встретиться.

На дорогу, вьющуюся средь густо-зеленого готического миллбрукского парка, Проказники въехали с развевающимися флагами – весь автобус в американских флагах, динамики захлебываются рок-н-роллом… по извилистой грунтовой дороге мимо путаницы зеленых зарослей, мимо прудов и полян, словно безудержно веселящийся бродячий цирк. Когда их взорам открылся сам громадный пряничный особняк со всеми его пилонами, башенками и ажурной деревянной кровлей, Сэнди Леманн-Хаупт принялся бросать с крыши автобуса зеленые дымовые бомбы – оглушительные взрывы и ослепительное цветение зеленого, как эпифиты, дыма вокруг огненно-яркого автобуса. Мы приехали! Мы приехали!

Проказники ждали, что лиристы гурьбой повалят из дома, точно уцелевшие после осады Хартума. Но вместо этого какая-то парочка стремглав бросается с лужайки обратно в дом. Проказники останавливаются перед фасадом, и… никого, лишь стоит себе готическим надгробным памятником громадный домина, а они выпрыгивают из автобуса, все еще торжествующе вопя и отчаянно веселясь. Наконец материализуются несколько человек. Пегги Хичкок, Ричард Алперт и Сьюзан Метцнер, жена доктора Ралфа Метцнера, которому тоже принадлежит ведущая роль в группе Лири. Алперт окидывает взглядом автобус, качает головой и произносит: «Кен-н-н Ки-и-иизи…» – словно говоря: «Так я и знал, что ты станешь автором этой студенческой проказы». Настроены они дружески, но как-то все здесь, братва… сухо, что ли. Среди встречающих джазовый трубач Мэйнард Фергюсон и его жена Фло, автобус их приводит в восторг, но остальные… от всех исходят одни и те же… флюиды: «Здесь у нас происходит нечто довольно серьезное, мы занимаемся медитацией, а вы, калифорнийские полоумные, вносите ненужную суету».

Наконец Пегги Хичкок приглашает некоторых Проказников к себе в дом большой современный дом под названием «Бунгало» неподалеку от пряничного дворца. Среди приглашенных и Бэббс. Ни Бэббс, ни Проказники не готовы к ленивому времяпрепровождению на природе, будь это хоть медитация, хоть что угодно. В «Бунгало» Бэббс обнаруживает на стене большую фотографию в рамке, напоминающую снимок студенческой группы Йельского университета, сделанный в 1903 году: множество тесно сидящих молодых людей в галстуках-шнурках, уставившихся прямо в камеру.

– Это же Кэсседи! – говорит Бэббс. – А это Зануда! – А вот и Кизи! – А это Сэнди!

Под терпеливыми изучающими взглядами лиристов они обнаружили на фотографии всех до одного участников автобусного путешествия, и Бэббсу приходит в голову идея о «Родовом Поместье Проказников».

Лиристы намеревались повести их на экскурсию по громадному пряничному дворцу, однако задуманная экскурсия превратилась в экскурсию Бэббса. Руководство ею он взял на себя.

– Итак, дамы и господа, – начал он, – мы приступаем к первой ежегодной экскурсии по Родовому Поместью Проказников. Обратите внимание, здесь вы можете увидеть, – он показывает на большой, мрачный, написанный маслом портрет, или нечто в этом роде, висящий на стене, – одного из великих предков Проказников, прародителя и отпрыска легендарного древнего рода, легендарного героя, сэра Эдварда Прикольщика. Сэр Эдвард Прикольщик, неизменный объект насмешек своей эпохи. По слухам, стоит его воскресить, и он заприкалывает целый городской квартал. Сэр Эдвард Прикольщик…

…и так далее, пока лиристы со все более угрюмым видом тащились за ним, словно предчувствуя неминуемую катастрофу, а Бэббс все с большим воодушевлением выкрикивал название каждого предмета: родовая лестница, родовой оконный витраж, родовой камин, – и мощность его реостатных глаз доходила уже до трехсот ватт…

…потом вниз, в один из четырех «центров медитации», тесных убежищ, куда лиристы удалялись заниматься нешуточной процедурой созерцания внутреннего мира…

– …а теперь, в этой части экскурсии, нам предстоит Могильный Полет… – Проказники принялись галдеть. выкрикивая слова «Могильный Полет», а Бэббс перешел к пародийному истолкованию тибетской «Книги мертвых». Это был один из наиболее глубоко почитаемых лиристами текстов.

– Вот сюда мы приводим наших гостей и вешаем их здесь, когда они тащатся, чтобы лучше летали, – говорит Бэббс. – Это Могильный Полет.

Смысл его слов был предельно ясен: «Да заебись ты, Миллбрук, со всей своей прикольной холодностью и сухостью».