Элеонора Августа

А графа за дверью низкими поклонами встретили два молодых господина, а после препроводили его в очень светлую от солнца большую комнату, где его ждали всего два человека: скромный в своем нищенстве епископ Малена отец Бартоломей и роскошный, в синих шелках и синем бархате, кавалер Фолькоф фон Эшбахт.

Фон Эшбахт кланялся вошедшему, как кланяются графу, а епископ подал для целования руку. И как только молодой человек прикоснулся губами к простенькому кольцу епископа, тот тотчас благословил его и покинул комнату, оставив графа и кавалера одних.

– Я рад, господин граф, что вы откликнулись и приехали, – сразу начал Волков голосом мягким и добрым. – Вижу я, что вы готовы выполнить то, о чем мы с вами уговаривались.

– Я с вами ни о чем не уговаривался… – робко начал Гюнтер Дирк фон Гебенбург, десятый граф фон Мален. – Вы мне и слова не дали сказать, мнения моего не слушали.

«А, значит, ты не хочешь быть соучастником, ты вроде может даже и против был… не хотел становиться графом. Что ж, хорошо, пусть так и будет…»

– Тем не менее вы теперь граф, в землях здешних второй человек после его высочества, – продолжал кавалер.

– Уж не своей волей, видит Бог.

– Как вам будет угодно, – продолжал Волков все так же ласково, – ну а мне будет угодно получить то, что по праву принадлежит моей сестре.

– Вы про поместье? – уточнил молодой человек.

– Да, я про поместье Грюнефельде, что было вписано во вдовий ценз моей сестры, когда она выходила замуж за вашего отца, восьмого графа Малена.

– Моя семья против того, чтобы отдать вам поместье. Вся моя семья против.

– Ваша семья против того, чтобы отвечать за слово, данное вашим отцом? – уточнил кавалер. – Слово рыцаря есть честь его или вашу семью это правило не касается?

И теперь его голос уже был не столь мягок. Графу сразу захотелось побыстрее закончить этот разговор, но он еще сомневался.

– Мои тетки будут браниться, если я отдам вам поместье.

– Так вы теперь граф Мален, откажите теткам от дома! Пусть убираются к себе!

– И фон Эдель тоже говорит, что нельзя отдавать Грюнефельде.

– А фон Эдель так и вовсе ваш пес, плетью его, сапогом его, пусть знает свое место! А как поместье мне передадите, так у вас больше не останется врагов, клянусь быть вашим другом, и всякого, кто в этой земле дерзнет вам перечить, уж я найду способ усмирить. Кто бы они ни были, хоть тетки ваши, хоть братья.

Молодой граф смотрел на этого большого и сильного человека и, кажется, верил ему. И, видя это, Волков продолжал:

– Вы будете графом Малена, а я стану вашим другом, и кто тогда осмелится быть нашим врагом? Разве моя дружба не стоит того, чтобы отдать одно поместье, каких у вас полдюжины или даже десяток? И при этом всякому, кто упрекнет вас, вы сможете сказать, что исполнили волю отца и сберегли честь семьи.

Это, кажется, был последний довод, который убедил графа, он, тяжело вздохнув, наконец произнес:

– Хорошо, давайте завтра встретимся, и я отдам вам поместье.

Волков же кинулся к нему и, схватив его в объятия, сказал:

– Ни к чему тянуть до завтра, друг мой! – Он обернулся, не отпуская графа из объятий, и крикнул: – Господа, несите бумаги!

Тут же, как будто посетители стояли прямо под дверью, в покои стали входить и входить люди, и было их, к удивлению молодого графа, немало: два адвоката, три городских нотариуса (все нотариусы города), первый судья города Малена Мюнфельд, вошли также епископ и хозяин дома Кёршнер, и все, кроме адвокатов и нотариусов, шли к графу и поздравляли юношу так, словно это он кого-то победил, и притом говорили, как они все рады примирению столь известных в графстве домов.

Гюнтер Дирк фон Гебенбург, десятый граф фон Мален, сначала был напуган немного, а потом, видя всеобщее ликование, вместе со всеми стал, как ни странно… радоваться и отвечать на поздравления. Но говорил при этом:

– Господа… Господин Эшбахт, моя графская печать не при мне. Ее у меня забрала тетя.

На что ему ласково отвечал один из адвокатов:

– Господин граф, ваша печать тут не понадобится. Достаточно вашей подписи, засвидетельствованной нотариусами.

– Да-да, – поддержал адвоката судья, – вашей подписи, господин граф, будет достаточно.