Эльфийские глупости

Обжигающие ладони нахального сына вождя оказались на обнаженном короткими доспехами животе. Тириэль прижался сзади, и Амайя явственно ощутила поясницей его вожделение. Сердце в страхе сжалось, но она не могла показать свою слабость. Впереди еще переговоры. Нужно быть собранной и твердо стоять на позиции, озвученной Матерью клана. Только почему-то сил оттолкнуть наглеца так и не нашлось.

Музыканты перешли на спокойный ритм и позволили танцующим плавно кружиться, лаская друг друга. Руки Тириэля медленно скользили по животу то вверх, почти забираясь под доспехи, то вниз, проникая за край набедренной повязки. Вино кружило голову, жар тела обнимающего со спины эльфа заставлял трепетать, глубоко внутри зарождалось что-то особенное, неведомое прежде.

Тириэль принялся вырисовывать круги внутри пупка Амайи, едва касаясь кожи пальцами. Сладкий озноб прокатился по телу воительницы и сосредоточился внизу живота, отзываясь ноющей болью желания. Только сейчас Амайя поняла, что значит хотеть мужчину. Но как же быть с переговорами. Она не может подвести Мать клана.

– Пора обсудить условия сделки, – прохрипел ей в ухо сын вождя.

Амайя поспешно от него отпрянула, боясь не справиться с обуревавшими ее чувствами. Хорошо, что Тириэль понимает важность их встречи.

– Пойдем, – позвал он, и Амайя нетвердой походкой поплелась за ним к деревьям.

Обычно вождь лесных эльфов устанавливал заговоренный шатер немного в стороне от поляны, чтобы звуки чужой страсти не мешали договариваться о сделке. Так поступил и Тириэль.

Они углубились в лес, вокруг мерцали светлячки, при их приближении начинала сиять кайма листьев кустарника, пересвистывались ночные птицы. Тьма, царившая кругом, рассеивалась с каждым шагом. Впереди показался шатер, озаренный особыми пылающими золотом соцветиями.

Тириэль остановился, повернулся к Амайе и взял ее за руки. Они стояли так близко, что воительнице приходилось задирать голову, что смотреть сыну вождя в лицо.

– Прекрасная горная дева, тебе понравилась песня, что я исполнил на пиру?

Амайя вспомнила, как расплакалась от трогательных слов и проникновенной мелодии.

– Д-да, – выговорила она, не в силах лгать.

Тонкие губы Тириэля тронула благодарная улыбка, мягкий взгляд зеленых глаз наполнился нежностью.

– Она была о тебе. О нашей встрече. О том, какой я тебя вижу.

– Видишь меня? – поразилась Амайя.

Никто раньше не говорил ей таких слов, и она растерялась, не до конца понимая, что имеет в виду сын вождя.

– Ты ослепительна в своей невинной красоте, – нараспев заговорил Тириэль. – Твои смоляные волосы сродни горному потоку, падающему с утеса.

Он расплел ее косу, освободил густые пряди, волной укрывшие спину, и пропустил их сквозь длинные пальцы.

– Твоя кожа белее лунного света, – продолжал сын вождя, скользя ладонями по открытым плечам и рукам.

– Твоя талия уже начала ущелья возле Перевала путников.

Его пальцы провели по животу Амайи, пробудив слегка утихший внутренний трепет.

– Твои округлые бедра манят с неодолимой силой.

Ладони Тириэля медленно скользили вниз по набедренной повязке, пока не коснулись обнаженной кожи.

– Ты лишила меня покоя, дочь гор, и забрала мое сердце, – выдохнул он в приоткрытый от изумления ротик Амайи и поцеловал воительницу, едва касаясь полных губ и давая возможность себя прервать.

Амайя закрыла глаза и замерла. Она прислушивалась к своим ощущениям, впитывала неспешные прикосновения эльфа и все отчетливее понимала, что не желает его останавливать. Горячий язык Тириэля скользнул в рот, танцуя и маня вступить в игру. Амайя ответила на поцелуй и вложила в него всю свою тоску по ласке и любви, которых еще ни разу не вкусила.

Под сенью исполинских деревьев сын леса и дочь гор переплелись в объятьях, мечтая полнее почувствовать друг друга. Тириэль оторвался от пьянящих губ воительницы, ослабил завязки брюк, стянул через голову тунику и отбросил в сторону. Амайя смотрела на него затуманенным взглядом, очерчивая каждый витой мускул гибкого тела. Сын вождя потянулся подрагивающими пальцами к шнуровке ее кожаного доспеха. Броня упала на траву, и эльф застонал, накрыв ладонями тяжелые груди.

У Амайи голова пошла кругом, стоило ему отыскать и погладить чувствительные соски. Сколько нового открыла для себя воительница в этой бесхитростной ласке! Она выгнулась навстречу рукам Тириэля, найдя опору у ближайшего гладкого ствола векового дерева.

Эльф подхватил ее под бедра и поднял выше. Теперь Амайя обнимала его талию сильными ногами, а он посасывал ее грудь, дразня затвердевшие соски языком. Воительница вцепилась в ветку дерева, боясь упасть, и тихонько протянула от удовольствия:

– М-м-м-м.

Тириэль на мгновение остановился, посмотрел на распаленную горную Амайю и выдохнул:

– Твой голос – самая волшебная музыка для меня. Не сдерживайся. Спой свою песню любви. Услади мой истосковавшийся слух.