Эльфийский клинок

— Санделло! Принеси пока мой посох, — повернувшись к горбуну, сказал золотоискатель, и затем, когда за горбуном сомкнулись скрывшие его ветви, прибавил, обращаясь к Торину: — Ты все еще боишься?

Фолко только рот открыл, когда увидел, что Торин каким-то нетвердым, неловким движением протянул оружие Олмеру и замер, отступив на два шага назад; Олмер лишь чуть усмехнулся, а потом вдруг взялся руками за концы топорища и вновь взглянул на Торина.

За спиной Олмера зашевелились кусты, и хоббит увидел Санделло, который в одной руке держал длинный белый посох, а в другой — пузатую коричневую баклагу. Хоббит заметил, как Торин невольно провел языком по ссохшимся губам. Горбун подошел к брошенному на траве плащу Олмера и бережно положил рядом посох; затем, по-прежнему держа в руках баклагу, он замер в двух шагах от золотоискателя.

— Ну что ж, — негромко проговорил Олмер, задумчиво глядя на топор, — созданному под землей всегда найдется что-то в противовес с поверхности…

С этими словами он неторопливым, плавным движением поднес топор к чуть выдвинутому вперед колену, повел его как-то вбок… Раздался треск, и в руках человека оказалось сломанное пополам топорище. Олмер вздохнул, полузакрыв глаза; лоб его в один миг покрыла испарина, руки упали вдоль боков. Сломанный топор гнома выскользнул из его рук в траву.

Казалось, Торин потерял дар речи; он в изумлении глядел на спокойно улыбающегося человека, уже пришедшего в себя и стершего пот со лба. Рука гнома медленно потянулась к тяжелому шестоперу, но Олмер, не говоря ни слова, откупорил протянутую ему горбуном баклагу, сделал несколько больших глотков, высоко задирая голову, усмехнулся и протянул сосуд все еще не оправившемуся от удивления Торину. Тот машинально принял баклагу; он часто замигал, почесал затылок, а потом, не сводя замершего взгляда с обломков своего оружия, поднес к губам баклагу и отпил, поперхнулся и закашлялся. Тем временем вперед шагнул Санделло, как ни в чем не бывало протянул руку к баклаге; и Торин, даже не глядя в его сторону, отдал ему сосуд. Горбун с благодарностью склонил голову и в свою очередь отпил из него, взглядом и жестом предложив хоббиту сделать то же самое.

Пораженный не меньше своего друга хоббит взял из рук горбуна баклагу. Там оказалось вино, густое, ароматное, такого Фолко никогда не пробовал; никакого сравнения с хоббитанскими винами из Южного Удела — они казались просто водой после такого напитка. На душе от вина стало легче, по всему телу разлилось приятное тепло.

— Ну вот мы и выпили вкруговую, — улыбаясь, сказал Олмер. — Это хорошо — так скрепляют мир между собой настоящие мужчины далеко на востоке отсюда, где растут Голубые Леса Прирунья. Я вижу в этом добрый знак… Кто знает — может, нам еще предстоит встретиться по эту сторону Гремящих Морей?.. Впрочем, что сейчас рассуждать об этих туманных вещах, Торин! Взамен сломанного топорища я хочу подарить тебе мой посох — сделай из него себе новое, для такого мастера, как ты, это не составит труда. Ручаюсь, оно послужит тебе вернее и лучше старого. Санделло! Давай его сюда.

Торин, похоже, начал приходить в себя; он смотрел на Олмера без страха, но с уважением и каким-то новым интересом; однако при всем при том — и Фолко ясно чувствовал это — перед гномом стояли враги, жестоко унизившие его, но пока бывшие сильнее.

Горбун тем временем принес золотоискателю длинный белый посох, сделанный из какого-то неизвестного хоббиту материала — не из дерева, не из железа и не из камня. Его поверхность матово поблескивала, в остальном же он ничем не выделился бы из ряда как следует окрашенных деревянных тростей.

Санделло подал было посох Олмеру, но тот едва заметно покачал головой, и Санделло повернулся к гному.

— Прими это от нас, почтенный Торин, — сдержанно произнес горбун.

Он протянул посох гному, и Торин, медленно вытянув навстречу обе руки, принял его.

— Попробуй теперь сломать его, почтенный гном, — с улыбкой сказал Торину Олмер. — Но скажу сразу: в свое время мне это не удалось.

Фолко облегченно вздохнул, видя, как в глазах гнома появилось любопытство.

Торин взял посох за концы — для чего ему пришлось широко развести руки — и напрягся. Посох слегка пружинил в его руках, и гном, особенно не усердствуя, опустил его.

— Укороти его себе по руке, — посоветовал Олмер, — режется-то он хорошо.

— Чего же ты хочешь от нас? — по-прежнему хрипло произнес гном.

— Я? От вас? Ничего. Мы встретились не совсем мирно, но расстанемся, хочется верить, понимая друг друга.

— Зачем ты даришь нам все это?

Лицо золотоискателя стало серьезным.

— Я хочу, чтобы вы шли по избранному вами пути во всеоружии, — без тени улыбки сказал он. — Не скрою, наша встреча не была волей слепого случая — я давно хотел повидать вас. Ныне немного отыщется в Средиземье смельчаков, собравшихся пойти в бездны Мории!

— Откуда тебе известно, что мы собираемся делать? — засопел Торин. — И какое тебе до этого дело?