Эликсир для избранных

Я, видимо, не заметил, как стал говорить на повышенных тонах. На нас стали оборачиваться.

– Тише! Тише! – примирительно сказал Балагуров и попытался взять меня под руку. – Не шуми…

«А что я, действительно, тут разорался? – подумал я. – Наезжаю на этого дурака, скорее, по инерции… Да и не дурак он, может быть, а просто противный тип».

– Слушай, а что ты там писал про Любомирского? – вдруг спросил я.

Услышав мой вопрос, Балагуров вздрогнул и как-то тревожно оглянулся по сторонам.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он.

– Ну, что Славу якобы убили какие-то мировые агенты? Что за чушь?

– Не мировые, – поправил меня Балагуров, – а британские.

– Британские?! Почему не багамские?

– А потому, что Слава перед своей… смертью плотно занимался «делом Манюченко».

– Я что-то не улавливаю логики… Ты что, считаешь, что Манюченко убили англичане?

Сергей посмотрел на меня, как мне показалось, с чувством превосходства.

– А ты уверен, что его вообще убили?

– Не понял, – оторопел я. – Но ведь об этом писали…

– Кто писал?

– Как кто? СМИ…

– СМИ напишут то, что им сольют спецслужбы, – веско заметил Балагуров.

– Так что это было тогда, по-твоему?

– Это могла быть операция британской разведки, – заявил Сергей.

– Что?! Операция? Какая операция? – обалдел я.

– Инсценировать смерть Манюченко, дать ему новое имя…

– А Любомирского зачем?!

Балагуров снисходительно посмотрел на меня:

– Чтобы потом во всем обвинить Россию!

– Сережа, это бред, – сказал я, совершенно успокоившись.

– Как знать, как знать… – важно произнес Балагуров, глядя куда-то мимо меня…

«Нет, все-таки он – дурак!» – думал я про Балагурова, пробираясь через толпу гостей.

Я хотел выйти на лестничную площадку, чтобы немного подышать воздухом, но столкнулся в передней с преемником Любомирского Мишей Буткевичем. Он, видимо, собирался уезжать, в руках у него был плащ.

– Как дела у тебя? – спросил я.

– Ты имеешь в виду меня лично или журнал? – усмехнулся Буткевич.

Он по старой памяти называл свое интернет-издание журналом.

– Слухи ходят всякие: то вас покупают, то вас закрывают… Правда, что ли?

– Нет, неправда, не верь, – отмахнулся Буткевич, – конечно, никакой особой любви к нам в Кремле не испытывают, но и закрыть нас – это было бы слишком… нарочито. Мы стали уже частью пейзажа…

– Дозволенная оппозиция?

– Лучше дозволенная, чем никакой, – резонно заметил Буткевич.

– Слушай, – я понизил голос, – а что все-таки со Славкой случилось? На самом деле.

Буткевич внимательно посмотрел на меня.

– Если слегка перефразировать нашего дорогого президента, то можно сказать: он умер.

– Что ты говоришь?

– Да. Упал с высоты и разбился…

– Слушай, Миша, упасть с высоты можно в трех случаях. По неосторожности, тогда это – несчастный случай. Самому спрыгнуть – тогда самоубийство. Или тебя сбросили – тогда…

– Насколько я знаю, лазить с балкона на балкон у Славы причин не было… И кончать с собой тоже…

– Слушай, а чем Слава занимался перед смертью? Вы там в «Проекте» в этом направлении не думали?

– Думали, мы много о чем думали, – произнес он. – Ты же знаешь, Слава не любил рассказывать о своих расследованиях. Ну, до определенного момента…

Я ему, конечно, не верил. Не могло такого быть, чтоб он совсем-совсем ничего не знал.

– А что там Балагуров болтает про дело Манюченко? – спросил я.

– Да, Слава занимался делом Манюченко, но…

– Что «но»?

– Я не готов утверждать, что именно это дело могло послужить причиной…

– А ему удалось что-то выяснить?

– Я не знаю. Все Славины материалы по этому делу исчезли.

– Исчезли?

– Да. Слава хранил свои записи в двух местах – на личном ноутбуке и на редакционном компе… Ноут он всегда таскал с собой… Но когда его нашли на Ленинградке, компьютера с ним не было… Все было на месте, а ноутбук исчез.

– А в редакционном что-то осталось?

– Там такая история приключилась, странная, – задумчиво произнес Буткевич, – буквально на следующий день после Славиной кончины в редакции случился компьютерный сбой, вся система рухнула. А когда ее кое-как запустили, несколько компьютеров так и не ожило.

– И Славин в их числе?

– Точно. Потом ребята из ИТ-отдела его все-таки включили, но выяснилось, что там ничего нет.

– Как ничего?

– Вот так – ничего! Не сохранилось.

– Так бывает?

– Значит, бывает. Я – не технический человек. В железках этих мало что понимаю. Мне специалисты сказали, что амба: ничего нет и восстановить нельзя. У меня нет причин им не верить…

– Значит, дело закрыто? Не подхватите, так сказать, выпавшее из рук Любомирского знамя?

– Тебе хорошо рассуждать, – Буткевич, похоже, всерьез обиделся, – вы в «Перископе» своем беззубом никого не задеваете и живете спокойно. Вот и живите…

На это, увы, мне было нечего возразить.

Буткевич натянул на себя плащ, достал из кармана телефон и быстро набрал номер.

– Володя, ты где? – бросил он в трубку. – Подъезжай, я спускаюсь…

– Ну, бывай, Леша, – повернулся он ко мне. – Звони, если что.

– Пока.