Элита. На дне класса

Фраза прозвучала как оскорбление, но в ней не ощущалось презрения, это были искренние слова, идущие от сердца, почти как если бы мама хотела найти мостик к соучастию или сочувствию. Я не восприняла замечание как обиду. Матери показалось, что платье плохо на мне смотрится, поскольку оно не сидело на мне так же, как на ней, ведь у меня маленькая грудь, но я обернулась и посмотрела в зеркало, и поняла, что никогда в жизни не выглядела такой красивой.

Поэтому я не обиделась и сообразила, что мать просто сделала попытку к сближению и не собиралась, образно говоря, давать мне пощечину.

Она вздохнула так, как будто вместе со вздохом ее тело покидала душа. Мама держала в правой руке сумку, но затем безразлично бросила ее на пол. Я медленно подошла ближе, словно была укротителем львов. Не знаю точно, но могу предположить, что раз эти хищники жутко опасны, их сажают в клетку, держа на расстоянии и немного пугая.

И вдруг мое тело начало реагировать само по себе, без моего согласия, и я заплакала. Я потеряла контроль. Думаю, так случилось из-за химического коктейля, который я принимала, и, наверное, еще по одной причине. Хотя я и притворялась сильной, независимой, самостоятельной, железной женщиной, которая не страдает (кстати, у меня немного железа в крови), я до сих пор оставалась маленькой девочкой.

Мелена рыдала, как будто открылся невидимый кран или ее похитили косовские албанцы, а потом девушку освободили на глазах у ее семьи. Может, она действительно любила мать, а может, переволновалась, или ее беспокоила жизненная ситуация, психические проблемы и долгое отсутствие Аманды, которая наконец-то заявилась домой.

В общем, при виде женщины, стоящей в коридоре, она почувствовала успокоение, которое по какой-то причине привело к слезам.

Мелена хотела сказать что-то осмысленное, намеревалась начать разговор, но смогла выдавить только одно предложение, заикаясь от плача:

– У меня волосы снова выпадают.

Мать поджала губы и опустила глаза. Пристыженная? Вероятно. И Мелена, и Аманда вели себя странно, демонстрируя выражения и эмоции, сильно отличающиеся от тех, к которым они привыкли. В последний раз, когда они виделись, обе достигли пика напряжения и ненависти, и спуститься оттуда, пусть даже на самую малость, было похвально.

– Мам, ты и впрямь думаешь, что платье мне не идет? Я выгляжу нелепо? – спросила дочь, демонстрируя желание примириться.

Мать подняла глаза и покачала головой, снова перейдя на шепот.

– Это не твой стиль. Платье стоит больше, чем… Я не знаю.

– Я сниму его сейчас, просто сегодня в «Лас-Энсинас» вечеринка.

– А ты идешь? Мне несколько раз звонили из школы и говорили, что ты не посещаешь уроки. – Мать зажгла сигарету, которую достала из кармана безразмерного плаща.

– Ага. Я ничего не делала, только валялась, спала…

– Принимала наркотики, – перебила мать безо всякой язвительности.

– Да, так и есть.

Мать затянулась сигаретой и предложила другую сигарету дочери. Обычно Мелена не курила, но подумала, что будет правильно взять ее, как будто это трубка мира.

Мать никогда ей ничего не давала и не предлагала, и даже если это было то, что могло вызвать рак, Мелена не видела лучшего выхода, чем взять сигарету и затянуться.

– Мы заблудились, Мария-Елена. Мы в тупике… Это дорога без возврата. Я больше не хочу драться. Я знаю, что все вышло из-под контроля.

– Да, да, да, – подтвердила дочь.

– Но я подумала и сделала вывод. Я не люблю тебя, дочка. Правда. Я не люблю себя – и не могу никого любить.