Элита. На дне класса

И она, конечно, нашла. Как раз то, что искала: пара босоножек бренда вышеупомянутого малазийского дизайнера, с очень тонким носом и ремешками, выложенными разноцветными стразами, образующими неброский узор. Чудо. Она надела их и почувствовала, что летит. Мелена никогда не одобряла свою женственность, всегда жаловалась на юбки и платья, ассоциируя их с глупостью или отсутствием индивидуальности, но на самом деле в ее душе жила эстетическая нотка, благодаря которой она обладала вкусом и могла изящно сочетать вещи из гардероба. Она впервые оделась как знаменитость, и ей это понравилось. Представьте, что вы никогда не пробовали шоколад, поскольку считаете его вредным и не любите коричневый цвет или слышали, что это лакомство слишком калорийное… и вдруг оказались заперты на фабрике Вилли Вонки со сладкими реками, с плитками молочного шоколада с начинкой пралине и с горами из конфет. Наверное, вы бы впали в безумие, дав волю первобытным импульсам.

Вот и с Меленой случилось нечто подобное. Она, образно говоря, попробовала шоколад и уже больше ничего не хотела есть.

И совсем не важно, миф это или нет, но и шоколад, и ген высокой моды запускали эндорфины, поэтому впервые и без усилий Мелена улыбнулась.

Но улыбка продержалась на ее лице недолго. Очень недолго.

Пока она изменяла свой образ, а потом смотрелась в зеркало, висящее в коридоре, мать вернулась домой и с трудом поднялась по лестнице.

Когда Аманда очутилась в коридоре, ей не нужно было особо приглядываться, чтобы обнаружить дочь, одетую в одно вечерних платьев и обутую в пару ее туфель на высоких каблуках. Взгляды женщин встретились, как у героев фильмов о Диком Западе. Двенадцать метров прохода разделяли их, и любая могла без проблем достать оружие, но кто выстрелит первым? Кто первый заговорит?

Когда я увидела мать в коридоре, позади лестницы, я окаменела, и нейроны или гормоны ударили мне в голову, оставив перед лицом опасности. Я не знала, что делать. Не понимала, бежать ли к ней и плакать как маленькая девочка, бросившись на пол и обнимая ее ноги, или игнорировать, или мне просто стоило рассказать матери о своем одиночестве в те дни. Я, конечно, находчивая, но могла умереть от недоедания, оказаться в колонии для несовершеннолетних, могла совершить самоубийство (причем несколько раз была на грани этого).

На меня обрушилось множество воспоминаний, связанных с матерью. Мозг пытался найти какие-то хорошие моменты, но разум избирателен и не облегчил мне задачу…

А потом я начала тупо вспоминать день за днем, прокручивая в голове разные картинки из недавнего прошлого: как она била меня, словно хотела моей смерти. Она действительно ненавидела меня. А о чем она думала, стоя в коридоре и глядя на меня? Я не могла прочитать ее взгляд на таком расстоянии. Было ли это разочарование или шок из-за того, что она увидела меня здесь? Не знаю… Я задрожала и сделала два шага по направлению к ней, надеясь, что она не воспримет их как угрозу. Я хотела спросить мать о чем-то значимом: «Где ты была? Неужели я тебе безразлична?» Но я ничего не сказала, не успела, она опередила меня.

– Ты выглядишь смешно в этом платье.