Элита. Незаконченное дело

Она держала рамку с фотографией – которую не отпускала всю ночь – как будто это было самое опасное оружие, как будто она могла защитить себя куском пластика, окрашенного в позолоту. У нее не было ничего, кроме этого. Она вышла в коридор и увидела несколько капель крови. Они были настолько малы, что не обозначали четкого пути убийцы. Они просто были там, как будто кто-то капнул ей, и все. Все волосы на ее теле встали дыбом, тем более когда она увидела приоткрытую дверь в комнату матери. Маленький луч света выглядывал изнутри, словно смущенный, как будто не желая показываться коридору.

– Мама… – прошептала она.

Ответа она не получила. Она уперлась свободной рукой в дверь и медленно толкнула ее.

– Не входи! – всхлипнула Аманда.

Но хорошо известно, что когда вы запрещаете что-то несовершеннолетнему, все, что он делает – это поступает наоборот, и бросается к вам, как мотылек на свет.

«Жаль, что я ее не послушала», – подумала Мелена, обнаружив, что мать сидит в кресле перед туалетным столиком, пытаясь вытереть всю кровь, хлынувшую из-за удара Горки. Она была одета в пиджак Лас Энсинас и вытиралась тем, что выглядело как балаклава. Картина была очевидной, решительной, но Мелена не могла собрать кусочки такой простой головоломки. Она не хотела верить в происходящее, она не хотела признавать реальность, не хотела называть ее по имени и признаваться в том, что происходит. Аманда была спокойнее, чем можно было ожидать от убийцы, которого поймали с поличным. Голос ее дрожал, а темп был медленнее, чем обычно. Но не было ни истерики, ни нервозности. Просто спокойствие, спокойствие того, кто знает, что проиграл битву.

– Ты помогла выстроить мне лучшую жизнь, и я хотела, чтобы у тебя тоже была прекрасная жизнь. Я сожалею…

– Что? Не понимаю…

Мелена не была готова к такой информации, не могла ее обработать. Она понимала слова, но при этом ничего не понимала.

– Я не хотела, чтобы ты узнала обо всем вот так… Но вот видишь. Я предполагаю, что это должно было случиться рано или поздно.

– Мама…

– Дитя мое. Ты была так хороша. Ты заботилась обо мне, без обиды, без ненависти, в то время как я всегда плохо относилась к тебе. Я знала это, дочка, всегда знала это. Я не спешила вспоминать. Мой мозг не хотел вспоминать, какой я была с тобой ведьмой, какой плохой матерью… Но вспомнила, и это было так больно, что я не знала, как исправить нанесенный мной ущерб. Мне просто пришло в голову защитить тебя. Попытаться сделать мир, который я создала тебе в детстве, менее плохим, чтобы улица не была полна гневных крыс, которые будут обижать тебя.

Мелена подошла к матери, сделала всего два шага, но она остановила ее.

– Нет, не подходи. Я хотела, чтобы ты была счастлива, но, видно, я не в состоянии сделать что-то подобное… Я неспособна…

Девушка была в шоке. Она не могла справиться с этим, у нее не осталось сил ни спрашивать, ни спорить, ни плакать, ни кричать, поэтому она промолчала. Аманда указала на рамку с фотографией…

– Что это?

Она вытянула руку, устало взяла рамку и посмотрела на фотографию, и ее подбородок начал вибрировать. Она закрыла лицо руками, заплакала, словно не хотела делиться этим волнением.

– Ты победила? Ты не хотела говорить мне… Мне сказала твоя подруга Жанин. Она считала, что я должна знать, и поступила правильно. Бедная Жанин… Девушка была права. Ты думала, что я буду злиться на тебя за то, что ты хочешь стать моделью? Серьезно? Я никогда не смогу злиться на дочь, которая вернула меня к жизни… На дочь, которая отдала мне все свое время, свою молодость… Ты прекрасно выглядишь, дочка. Я так горжусь тобой. Очень. Надеюсь, однажды ты сможешь простить меня за это, за все… За все. Я больше не хочу быть обузой, не хочу, чтобы тебе приходилось дальше тащить старуху и сумасшедшую маму…

Вдалеке раздались сирены. Мелена настороженно повернулась к двери. Одна секунда, всего одна, в которую Аманда вонзила нож себе в шею. Она не сделал разреза, не сдвинула его, перерезав горло. Она вбила его себе в шею, словно рапиру. И она упала на туалетный столик на месте. Умер убийца подростков, а вместе с ним и мать Мелены, да и Мелена тоже, не умерла, но была, несомненно, последней жертвой. Она лежала на кровати с открытыми глазами и начала напевать песню, которая сидела в ее голове, внутри – песню Натальи Лакунзы под названием «Грустная Нана». Она даже не очень хорошо ее знала, поэтому разобрать можно было лишь несколько слов, которые вылетали из ее рта, создавая тревожную симфонию труднодоступных звуков. Вошел человек, она услышала голоса, крики, увидела свет, приближающийся к ее глазам, а потом почувствовала, что ею манипулируют, как безжизненной куклой. Так она себя чувствовала. Пустой, безжизненной, неодушевленным предметом, которым манипулируют неизвестные…

Горка, перед тем как окончательно потерять сознание, вызвал полицию, а все остальное – история.