Елизавета Петровна

Впрочем, жизнь другого человека из-за нее претерпела метаморфозы совсем удивительные. О фаворе Ивана Ивановича Шувалова бытует много легенд. Самая популярная связывает политический взлет скромного и нечестолюбивого юноши с интригами Мавры Егоровны Шуваловой. Иная версия выдвигает в «первые двигатели» шуваловского «случая» великую княгиню Екатерину Алексеевну, якобы сблизившуюся с ним на почве любви к чтению и непрестанно поощрявшую стремление молодого придворного к самообразованию. Но не стоит слишком доверять досужим сплетням и тем более словам того, кто всей душой ненавидел «русского Мецената». К тому же в нашем распоряжении есть беспристрастные свидетели, прежде всего делопроизводственные документы Придворной конторы. В одной из подшивок, хранящихся в Российском государственном архиве древних актов под № 61190, среди множества списков придворных находится отчет учителя пажей Иоганна Фрейслебена об успеваемости его подопечных. Только почему он лежит не вместе с аналогичными отчетами, не в бумагах пажеского гофмейстера, а среди совсем других документов? Судя по всему, его по какой-то причине изъяли из «родного» собрания, а после использования не вернули обратно. Дата на нем — 17 апреля 1748 года. Очевидно, рапорт предшествовал массовому выпуску пажей в офицеры и пожалованию И. И. Шувалова в камер-пажи (8 сентября 1748 года).

Фрейслебен докладывал о знаниях пажей обер-гофмаршалу Д. А. Шепелеву. А кому мог докладывать глава Придворной конторы? Императрице. Ей же сведения об успеваемости пажей понадобились, чтобы… выбрать того, кто, во-первых, под видом юного царского фаворита займет место лидера про-французской фракции в правительстве, во-вторых, поможет ей с реорганизацией системы образования. Наилучших результатов в обучении, согласно ведомости гофмейстера, достиг паж «Иван меншей Шувалов»: «…совершен во француском языке, изрядно говорит по-немецки, учил гисторию, географию, арифметику, геометрию и немного фортификации». С ним и пожелала познакомиться поближе Елизавета Петровна. Как мы знаем, знакомство ее не разочаровало. Молодой человек с удовольствием исполнял важную миссию и, похоже, был не марионеткой, а товарищем и единомышленником «веселой царицы».

Его испытательный срок длился менее года. 4 сентября 1749-го двадцатилетний камер-паж (чин равнялся капитанскому в армии) с ходу пополнил ряды генералитета, став камер-юнкером (что приравнивалось к армейскому бригадиру), после чего приступил к исполнению своих главных обязанностей: для начала — к поиску в Академии наук готового к сотрудничеству профессора^{107}. Содействие последнего требовалось, во-первых, для мирного переподчинения Петербургского университета будущей коллежской структуре, во-вторых, при основании нового, Московского университета. Наверняка изучением ситуации, сложившейся внутри академии, камер-юнкер занялся еще в Москве, где императрица провела 1749 год. Приватные беседы с Г. Н. Тепловым, наперсником президента Академии наук К. Г. Разумовского, вполне могли привлечь внимание молодого фаворита к М. В. Ломоносову, ученому-стихотворцу с репутацией скандалиста, благо осенью 1749 года вокруг него разгорелись новые страсти. Отсутствие отчества Шувалова в газетном сообщении о пожаловании камер-пажу камер-юнкерского чина рассердило государыню. Теплов, наведя справки, назвал виновником выпускающего редактора «Санкт-Петербургских ведомостей» Ломоносова. Хотел насолить «заклятому другу» — и ошибся.

Когда 20 декабря императрица возвратилась в Санкт-Петербург, Шувалов не преминул встретиться с «обидчиком» и очень быстро завел с ним приятельские отношения. То, что Иван Иванович действовал не по собственной инициативе, подтверждает на редкость быстрое получение Ломоносовым высочайшей аудиенции в Царском Селе, состоявшейся уже 27 августа 1750 года. Причем царица не ограничилась общими фразами и дежурным пожалованием к руке, а поинтересовалась мнением профессора о состоянии российской науки — иначе тот не воскликнул бы в специально сочиненной по сему случаю оде: «Но истинно Петрова Дщерь к наукам матерски снисходит!» Мало того, академик и императрица коснулись в разговоре и русской истории. Михаил Васильевич рассказал о своем замысле написать трагедию, посвященную Куликовской битве, и, похоже, тем окончательно подкупил Елизавету Петровну. Она одобрила предложенную Шуваловым кандидатуру на роль куратора Петербургского университета.