Елизавета Петровна

Благословляли и наставляли Елизавету Петровну два духовных отца: до 1735 года — Константин Федорович Шаргородский, с весны 1736-го — Федор Яковлевич Дубянский, священник из малороссийского села Понурницы и зять предшественника.

В высшую мужскую свиту цесаревны входили камергеры Алексей Полозов, Яков Балк и камер-юнкеры братья Александр и Петр Шуваловы, Михаил Воронцов, Григорий Петрово-Соловово. Женская свита состояла из фрейлин Анны Скавронской, сестер Гендриковых — Агафьи (до брака с Г. А. Петрово-Соловово), Марии и Марфы, Мавры Шепелевой (до брака с П. И. Шуваловым) и нескольких камер-юнгфер, главной среди которых была Елизавета Ивановна Францен — не по должности, а по влиянию на госпожу. Именно ее спустя три десятилетия Н. И. Панин в шутку назвал «министром иностранных дел» Елизаветы Петровны. Родную сестру «министра» Марию Ивановну, в замужестве Крузе, зачислили в штат 5 октября 1736 года без какого-либо звания, зато с жалованьем в 50 рублей^{18}.

О центральном персонаже молодой компании Алексее Григорьевиче Разумовском от тех времен сведений совсем мало. Традиционно, со ссылкой на дневник малороссийского генерального подскарбия Я. Марковича, зафиксировавшего 6 января 1731 года проезд через украинский Глухов полковника Федора Степановича Вишневского, считается, что молодой казак Розум с хутора Лемешки тогда же попал ко двору Анны Иоанновны, чего автор записок не утверждает. Возможно, «черкасец» и ехал в обозе штаб-офицера, только до высочайшего двора так и не добрался. По крайней мере, его имя не фигурирует в списках певчих императрицы ни за апрель и декабрь 1731 года, ни за апрель 1733-го, ни в более поздних. Правда, там фигурирует «тенорист» Антон Григорьев, уволенный в феврале 1733 года. Но вряд ли клерки Придворной конторы допустили такую ошибку, к тому же не единожды.

Благодаря придворному штату цесаревны, датированному 20 апреля 1734 года, известно, что Разумовский («Алексей Григорьев») был недавно принят «басистом» в основной состав певчих (отнесен к тем, коим «учинены вновь оклады»). По возрасту (25 лет) он не соответствовал категории «малых певчих», но для «больших» получил оклад невысокий — 40 рублей. Очевидно, какое-то время до того (вряд ли больше года) он числился «закомплектным». Где же он обретался между весной 1731 года и весной 1733-го, если не при дворе? Вероятно, в одной из частных капелл. Точно не у царевны Прасковьи Ивановны. Задержался в доме у Вишневского? Угодил в особняк Левенвольде или к кому-то еще?..^{19}

Между прочим, с мая 1732 года по январь 1733-го в Санкт-Петербурге находился генеральный хорунжий Николай Ханенко. В ожидании резолюции по своему делу украинский гость сдружился с певчими Елизаветы Петровны. Часто приезжал к ним, к духовнику К. Ф. Шаргородскому. Они весело коротали вечерние часы в обществе слепого бандуриста Григория Михайловича Любистока, регента («уставщика») Ивана Петрова, а подчас и кого-то из братьев Шуваловых, «спевали» песни и напивались до упаду. Несколько раз хорунжий обедал с полковником Вишневским. Но за восемь месяцев пребывания на берегах Невы он Разумовского не заметил, а хлебосольный Федор Степанович за столом отчего-то ни разу не похвастался самородком с Черниговщины.

Когда казак преобразился в фавориты, остается гадать, но произошло это не ранее 1734 года и не позднее 1737-го. Судя по бумагам М. И. Воронцова, изданным П. И. Бартеневым, к концу 1737 года «милостивый государь А. Г.» уже похитил сердце хозяйки «хора честного вспевального», хотя по-прежнему занимал должность певчего. Явно не без помощи «хора» он, по сведениям Ханенко, пристрастился к «Ивашке Хмельницкому». Почему же цесаревна влюбилась в одного из своих пьяниц-басов? Не потому ли, что очень уж казак напоминал гренадера Шубина? Ведь в 1732 году ей пришлось пережить душевный кризис. И утешало цесаревну тогда разве что присутствие рядом одиннадцатилетнего Ивана Шубина, сына угнанного в Сибирь прапорщика, ставшего ее воспитанником. За год она немного оправилась, постепенно привыкла к потере, и вдруг судьба преподнесла ей странный сюрприз — знакомство с «копией» возлюбленного. А дальше не без колебаний и сомнений началось сближение…

К 1740 году союз казака и цесаревны оформился, как теперь говорят, в гражданский брак. Они делили печали и радости полуопального бытия, вместе подняли на ноги приемного сына. Своих детей, увы, не завели. Похоже, проблема была не в физиологии, а в политике: Елизавета Петровна готовилась возобновить борьбу за власть^{20}.

Глава пятая

ВОСШЕСТВИЕ НА ПРЕСТОЛ