Елка в подарок

Когда на дамах остается лишь губная помада, свет гаснет и обалдевшие зрители расшибают вдребезги ладоши от глубокого удовлетворения современным искусством. Вы меня знаете, я далек от того, чтобы давать обет целомудрия, но подобное действо требует более отточенной пластики. Особенно в контакте с противоположным полом — вот где театр мимики и жеста!

Бармен подмигивает мне с гордостью за заведение.

— Классно, правда?

— Еще как! Порнопрогресс не остановить. Как и технический! Всего ничего как изобрели атомную бомбу, а мы уже так далеко ушли. Просто голова кругом!

Он согласно кивает головой.

— Какая вам больше понравилась?

— Учительница, — отвечаю я без тени сомнения. — Из нее талант так и прет, особенно снизу. Вы заметили родинку на ее левой ягодице? А какая игра бюста! Настоящая драматургия!

— Талант, куда деваться! — подтверждает корсиканец.

— Это точно! А то некоторые годами ломают пальцы в консерваториях или стирают ноги по колено в балетных школах, ну и что? Барабанят по клавишам и скачут по двадцать минут на пуантах с затекшей шеей перед пустыми залами…

— Не всем дано! — глубокомысленно изрекает бармен, потом наливает англичанину немецкого пива, а немцу — английского и вновь возвращается к светской теме: — Вы заметили? Не каждая может так сыграть! Представьте, если какая-нибудь дура начнет раздеваться…

Он умолкает при виде вошедшего в зал импозантного мужчины, который окидывает заведение пронзительным взором. Анж Равиоли, собственной персоной. Несмотря на жару, на нем пальто из верблюжьей шерсти и шелковый платок вокруг шеи. Тщательно прилизанные волосы блестят, как антрацит. Легким кивком головы он приветствует бармена и проходит в глубь зала.

— Вы узнали его? — спрашивает из-за стойки ценитель настоящего искусства.

— А то! Он сделал вид, что не заметил меня…

Я спрыгиваю с табурета и вновь попадаю в густое облако призывных запахов. Если еще хоть на секунду останусь в окружении бабочек, то вместо виски придется заказывать противогаз.

Силуэт Равиоли исчезает в узкой двери рядом со сценой. Направляюсь за ним. Атмосфера за кулисами еще пакостнее, чем в баре. Кроме тошнотворного запаха духов здесь воняет потом, женским естеством — словом, ипподромом…

Лысый сморщенный хорек, продернутый в найденный на помойке смокинг, преграждает мне путь:

— Куда вы?

От него несет прокисшим вином.

— У меня встреча с моим другом Анжело.

Он сомневается.

— Хорошо, я о вас доложу. Как вас зовут?

Я отталкиваю его двумя пальцами.

— Отдохни, викинг, мы не в Букингемском дворце!

Он не решается связываться, и я прохожу через кулисы. Двери гримуборных в основном открыты настежь, и видно, как девушки переодеваются, если так можно выразиться, болтая о повседневном: о свинке последнего отпрыска и доброте дедушки, который их всех содержит.

На последней двери в коридоре надпись: «Дирекция». Просто мелом по дереву. Нет проблем — Равиоли не гордый. Он не нуждается в шикарных дверях с медными табличками, как в отеле «Ритц». Стучу.

— Да.

Я вхожу. Анж один в своем скромном кабинете, где обстановкой служат лишь письменный стол с ящиками и несколько стульев, обтянутых красным плюшем. На стене вешалка и множество фотографий оголенных девиц с дарственными надписями.

Анж стаскивает с себя шикарное пальто, оборачивается и смотрит на меня без особой радости.

— В чем дело?

Кладу на стол свою карточку и беру стул.

— А! — говорит он без всяких эмоций. — Теперь, значит, не Бонишон собирает дань?

— Ошибаетесь, господин Равиоли, я не из полиции нравов.

Его взгляд тускнеет. Похоже, господин не любит полицейских. Что ж, это чувство широко распространено во Франции. Но кроме антипатии в его глазах мелькает тревога.

— Так, и что же вы хотите?

Я сажусь как американец — ноги на его стол, подчеркивая в некотором роде сходство с Аттилой (хотя тот был царем гуннов, а я король легавых!).

— Тут, видишь ли, такая история, мой дорогой… У меня кое-какие сведения из Интерпола…

Мои слова заставляют его слегка завибрировать.

— Вы напрасно старались, тут какая-то ошибка, — нервно заявляет Равиоли. — Да, у меня были нелады с полицией, но теперь, хочу сказать сразу, — я чист. Можете обыскать мое заведение, и, если найдете хоть грамм дури, я вам заплачу хорошие премиальные. Ни игорного бизнеса, ни подпольной проституции!

— Словом, тебя остается лишь наградить орденом Почетного легиона!

Нервный тик пробегает по его физиономии. Красивый малый, этот Равиоли, похож на Рафа Валлоне в молодости, только волосы прилизаны, как у мальчика на панели в 1939 году.

— Так, ну хорошо, — злится он, — говорите, что там с Интерполом…

— Ребята из Гамбурга постарались. Они разыскивают парня по имени Келлер, который пропал несколько лет назад…

Говоря это, я не свожу глаз с физиономии Анжело. Но он остается безразличным, пожалуй, даже слишком, как мне кажется.