Эмбрион. Поединок

Поздно, однако: вышло так, как вышло. Финальным штрихом стало то, что Садко раскопал в рюкзаке единственную противотанковую гранату, хранимую Катом для совсем уж серьезного повода, и сунул ее в печку на прощание. Был дом – и нет дома, одни развалины, хоть смыться успели. Такие вот огненные похороны организовал всем погибшим, занесенным в дом, вместе с хозяйкой. Раненный Катом мужичок с дубинкой, так и не пришедший в себя, отправился на небо вместе с друзьями.

Не ожидали, наверное? Но теперь уж поздно плакать. Только Ваську вот жалко, но его соседи подберут, не дадут пропасть.

– А ты зарубки на стволе не делаешь? – поинтересовался Груздь. – У нас некоторые теперь… увлекаются. Типа как ордена с медалями себе вешают. Ну и от товарищей уважение.

– Да брось, баловство это одно, – сказал Кат. – Я всех и сам-то не упомню, считать их еще…

Снег ближе к утру почти перестал. Они все дальше уходили от злополучной деревушки, где за их спинами в небо тянулся столб дыма от догоравшего дома. Погони не было. То ли некому больше за ними спешить, то ли напугали остальное ополчение до смерти. Не шутка – из полутора сотен жителей легко и просто положили восьмерых, включая местную власть. Какое тут гнаться – молиться надо, чтобы не вернулись супостаты.

– Слышь, Нерон! Царапины есть чем смазать? Кошки звери такие – воспалится, потом надолго. Спирт или зеленка какая, а?

Садко покачал головой. По большому счету и хрен с ним, сам виноват.

– Долго еще земли этих… деревень тянутся? – уточнил Кат у дружинника.

– Союза-то? Да, почитай, километров семь еще. А дальше Председатель уже главный. За ополченцев он нам мстить не станет, но его людей так лихо крошить не след. Со всеми-то мы никак не справимся.

– А поблизости есть где поспать?

Груздь задумался. Надолго, фыркая как рассерженная лошадь, поглаживая бороду. Потом отозвался:

– Ну, тут это… Ферма заброшенная есть. В сторону от дороги, но не особо далеко. Там через овраг, а потом по старой дороге…

– А она на чьей земле? – перебил его Кат. Все эти подробности – куда, как и по какой дороге – его сейчас не волновали.

– Да уже на Председателя, я так думаю. – Дружиннику любой ответ сейчас давался тяжело, он сам явно не прочь был несколько часов подремать. Адский самогон был у Веры Викторовны, упокой ее боги вместе с двоюродным братом.

– Тогда веди, – скомандовал Кат. Поединок Поединком, но без отдыха всю дорогу не пройти. Ноги отвалятся, да и голова нужна чистая. Без этого вашего алкоголя.

Сзади несмело тренькал на своем инструменте Садко. Гитаре – или что это у него? – все перипетии минувшей ночи никак не повредили, а жаль. Лучше бы он ее в печь сунул, а не гранату, все тише было бы. Благостнее.

А так – струны в замерзшем воздухе звенели как-то особенно гнусно.

7

Утренний кофе

Впервые за несколько месяцев Кату приснилась Консуэло.

Бывшая любовь всей жизни что-то рассказывала ему, долго, нудно. Объясняя, что время нельзя повернуть назад, что его судьба сама по себе, а ей надо быть здесь, на Базе. И рожать здоровых детей. Он не спорил, просто сидел и слушал, зачем-то считая про себя минуты. Одна. Две. Десять. Важно было то, что скоро вставать.

– Мне пора, Суля… – По его внутренним часам прошло полчаса. Говорить на самом деле было не о чем.

– Да пора, пора! – ворчливо подтвердил стоявший первую вахту Груздь. – Ты во сне часто болтаешь?

– Случается… – подтвердил Кат. В голове было мутно, хотя он выпил у покойной старосты меньше всех. Сухой язык царапал рот, вызывая желание влить в себя залпом пару литров воды. – Сколько сейчас?

– По моим прикидкам, часов семь. Давай я пару часов сплю и выходим. Нам везет, сегодня ж седьмое.

– Не понял… – честно признался сталкер. – Седьмое ноября, да. И что?

– А то, – непонятно, но емко откликнулся Груздь. – Праздник у них. Идти проще, главное, не пить нигде.

Кат почесался и задал вопрос, не дававший ему покоя с самого знакомства с дружинником:

– Слушай, тебя же Никитой зовут?

– Ну.

– А почему – Груздь?

– Я когда родился, батя это… Ржал очень. Мол, сам маленький, а башка большая. Как у гриба. Или у вон чего, но не хером же меня звать. Так и пошло потом.

После этих слов дружинник завернулся в тулуп, подняв высокий воротник и опустив уши шапки. Лег на только что освобожденные Катом еще теплые доски и почти сразу уснул. Садко так и спал рядом весь остаток ночи и утро: не ставить же его часовым?

Спалит еще все кругом. Из любви к искусству.

Свернув в темноте с дороги, они прошли еще с километр. Двигаться по целине, да еще неровной, пришлось небыстро. Груздь топал первым, иногда попадая в незаметные под снегом рытвины. За ним – след в след – шествовал бродячий певец, а замыкал колонну Кат. Сталкеру почему-то казалось, что за ними следят. Он оглядывался, прислушивался, стараясь не обращать внимания на сопевших впереди попутчиков. Да нет, почудилось. Никого. Если бы погоня – это было куда более шумным и заметным делом. А так – просто расшалившиеся после боя в деревне нервы.