Эмбрион. Слияние

– Ирочка… Продолжаем эксперименты, – тихо сказал Веденеев, провожая глазами последних сотрудников, бежавших к лестнице. – С Кнутовым явно получилось. Но надо поменять параметры. Давай так: тэта-линию выводим плавно, без скачка. Мощность по-прежнему максимальная.

Профессор тяжело встал, подошел к забытому всеми телу Васильева и ощупал карманы. Без брезгливости, словно имел дело с куклой:

– А, вот и мастер-ключ. Пусть пока побудет у меня.

– Мощность на максимуме, какой в нем прок?

– Ну не скажи… – Веденеев сунул металлическую пластинку на цепочке в накладной карман. – Это еще и запуск самоликвидации реактора. Ни к чему… В чужие-то руки.

Зосс кивнула и вновь повернулась к пульту, уйдя в работу с головой. Тонкая настройка – дело такое. Ответственное.

– А кто будет испытателем? – не поворачиваясь, спросила она. – Все же разбежались.

– Да вот я и буду, – твердо сказал профессор. – Тревожат меня Шамаев с Вольтаряном. У одного паралич, второй и вовсе спятил. Куда он побежать мог?

– Понятия не имею. Не общаюсь с коллегами за пределами лаборатории.

Веденеев вздохнул. Как и он сам – еще одна одинокая жертва науки. Холостые мы, незамужние. Никому не нужные.

Пол под ногами снова вздрогнул, но как-то несильно, устало. Все-таки землетрясение? Или война? Да ладно, пустое… Не до того.

Кнутов, снова потерявший сознание, бредивший о неких бедах, оставался под присмотром медсестры. Вдвоем со срочно вызванным врачом, уже спешащим домой, профессор вытащил тело Васильева на верхний уровень, в гараж, и поразился пустоте вокруг. Похоже, что сбежали вообще все – в караулке никого, двери открыты.

Даже в оружейную не заперли, совсем непорядок.

Врач торопливо попрощался, поглядывая в окно на внезапно потемневшее небо, не по июльской погоде затянутое низкими черными тучами. Выбежал во двор и быстрыми шагами рванул к воротам. Веденеев тоже вышел на ступеньки, посмотрел вверх, потом на редкие оставшиеся машины у крыльца администрации завода – официального прикрытия лаборатории. Странно, воняет гарью, как тогда, в десятом году. Опять, что ли, леса горят?

Достал мобильник, покрутил в руках. Сети нет. Сообщений и звонков тоже. Да и черт с ними со всеми, разберутся без него. Его дело – эксперимент.

В зале управления все было по-прежнему: ровно урчала вентиляция, брошенные людьми мониторы исправно показывали различные параметры работы установки. Ученых только больше не было. Одна Ираида, нахохлившись и став еще больше похожей на жабу, поджав губы, следила за приборами. Готова к продолжению. Как юный пионер, о которых уже и подзабыть успели в обществе победившего потребления.

– Запускай. Вариант двенадцать, позиция три. Черт, сейчас бы Шамаева сюда, пересчитать векторы…

Профессор снял халат, аккуратно сложил и повесил на спинку кресла. Порылся в карманах брюк, вытряхивая разную ерунду, которую таскал по привычке. Пригладил волосы, как перед важной встречей, и зашел в камеру А-трансформатора.

– Что с параметрами? – уточнил он, глядя в потолок, на мерцающее искусственными звездами шаров Теслы низкое небо камеры.

– Норма. Вы готовы? – Динамик искажал голос Зосс, делал его похожим на карканье большой недоброй птицы.

– Поехали… – Веденеев махнул рукой, положил ее на захват поручня и откинул голову назад. Посмотрим, что там в небесах вместо богов и демонов.

Яркое сияние сфер. Неприятный такой свет, вроде бы и белый, но – с зеленцой. Тошнотворный. Профессор закрыл глаза, но спасения от света не было. Начало мутить, кишки внутри сплелись в змеиный узел, как бывает зимой – он вдруг вспомнил, как видел по телевизору. Вокруг холод собачий, а они перекрутятся и спят.

Иногда только какая пошевелится.

Шары полыхнули как-то особенно ярко, словно решили выжечь ему глаза. Окончание первой фазы, сейчас пойдут высокочастотные токи, дальше – пиковые показатели и…

Ракета отныне и навсегда безусловного противника вышла из стратосферы, боеголовка рассыпалась на ударные блоки. Воронежу из них причитался один, по всем давним планам в папке с надписью Top secret со старомодной закруткой – генштаб признавал только такие. Импульсное оружие. Большой летающий магнетрон.

Нужды в нем уже не было, но полетная программа выполнялась в точности: на высоте пары километров вспыхнуло не видимое никому электромагнитное солнышко, добивая любую электронику, если ее не прятали глубоко под землей.

А спрятанную – крепко тряхнуло, такова была природа этого блока ракеты.

Сложно сказать, что курили создатели импульсного оружия, но это был не обычный удар, стерший любые электронные мозги: если вы сидели на другой стороне планеты и обладали чувствительным радиоприемником, то услышали бы не просто громкий долгий хлопок, нет. Блок в конце программы сыграл десяток нот «Strangers in the night» и уже после этого врезался в землю, оставив небольшую воронку. Оспинку на изрытом куда более страшным оружием лице страны.

Профессор закричал. Тяжело, страшно завыл, дергаясь на кресле, словно к нему подключили многоамперные кабели и сейчас с садистским смакованием казнили, заставляя лопаться сосуды, рваться сердце и умирать в муках.