Эмма

«Вы не представляете, какой веселой была эта змея в детстве. Любимым трюком ее было взвиться в воздух, собраться в прыжке в комок и, трепыхая капюшоном, изображать первый полет птенца. Когда она уже состарилась, то чудно подражала походке пожилого человека — с трудом передвигала по земле кончик хвоста, сутулилась и покачивала головой при каждом «шаге».

Она почти всегда сопровождала меня на приемы, вечеринки и званые ужины, обвязавшись галстуком вокруг моей шеи и засыпая под пиджаком. Но всегда пробуждалась, когда я разговаривал с девушками, и почитала своим долгом осматривать их, осторожно и незаметно (как ей казалось) высовывая голову между пуговицами на животе, после чего сообщала мне о своих впечатлениях, забираясь под рубашку и поглаживая двумя кончиками языка, как двумя тонкими пальцами или наоборот осторожно покалывая мне кожу парой далеко расположенных друг от друга зубов. Терпеть не могла, когда я надевал вместо костюма куртку с молнией или свитер, но прогрызть в них дырку или испортить их еще каким-нибудь способом — этого она никогда себе не позволяла, берегла мои вещи.

Я почувствовал, что от этой громко смеющейся и явно флиртующей со мной девицы она не в восторге, даже не стала глядеть на нее и покусывать мне кожу, а только ерзала и недовольно ворочалась. Когда же она и вовсе стала «топорщиться» у меня под подбородком, я, было, попытался «заправить» ее на место, но она выскочила, неожиданно вытянулась к лицу моей собеседницы, уставилась ей в глаза сантиметров с пяти, а потом еще и пошипела для порядка.

В предчувствии конца своей змеиной жизни она попрощалась со мной, прикинувшись свернутым в широкое кольцо отрезком электрического кабеля. Так и засохла.

Электрик, которому не хватало короткого куска провода, чтобы соединить розетки с двух сторон нашей супружеской двуспальной кровати (тогда я уже был женат с полного одобрения моей кобры), протянул было за «кабелем» руку, понял тут же, что ошибся, и посмотрел на меня с удивлением — зачем я храню в коробке мертвую змею».

Возвращаемся к запискам. Наверно, при взгляде со стороны я стал похож на тех одиноких старушек, которых нельзя представить без их вредных собачек, словно оттягивающих из тел своих хозяек гной неуживчивости и смягчающих их скверные нравы. Каждый год в один и тот же день, сами понимаете, в какой именно, я приезжаю к колонне с изображением Vanellus spinosus и ставлю под рисунком еще одну цветную точку, метку прошедшего года жизни своего чувства, у которого нет определенного дня рождения, но есть вот эта, четко фиксированная во времени и пространстве веха. Иногда возникает в моей голове мысль, что Эмма однажды наведается сюда, увидит рисунок, догадается о значении точек. Если я не выключаю в этот момент мой внутренний экран, демонстрирующий мне мыльную оперу собственной постановки, то успеваю увидеть и продолжение — Эмма приезжает специально к этому дню и подкарауливает меня, чтобы посмотреть, как я ставлю еще одну точку. Но я никогда не могу решить, как она поступит дальше, как эта ситуация разовьется. Тут мой экран сам собой выключается без шипения и потрескивания.

Я заказал в Германии и получил по почте искусственную ворону, посадил ее на перила балкона, и голуби теперь не смеют ко мне прилетать.

Я воскликнул: «Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!

Если только Бог над нами свод небесный распростер,Мне скажи: душа, что бремя скорби здесь несет со всеми,Там обнимет ли в Эдеме лучезарную Линор —

Ту святую, что в Эдеме ангелы зовут Линор?»Каркнул Ворон: «Nevermore.»

Там за океаном, в Нью-Йорке, где только и можно продать чертову тьму какой-нибудь ерунды, которую больше нигде в мире невозможно сбыть в таких количествах, Эмма (возможно, вдохновленная давними изысками кутюрье Жюстена) изобрела носки-варежки с отдельной полостью для большого пальца и открыла с помощью матери свой магазинчик. Носки такие стало возможно носить с вьетнамками, у нью-йоркских домохозяек этот товар нарасхват. Она, говорят, лично порхает в них по своему маленькому магазинчику. Как хотелось бы увидеть! Представляю контраст между теплыми носками и ее глазами: «Не бойся, Кай! Мои теплые носки не дадут замерзнуть твоему сердцу!» Бедный мальчик, он бы поверил. Может быть, практичный Ягве американских евреев поможет Эмме, и она разбогатеет. Надеюсь, к старости не начнет носить кучу звякающих браслетов на руке, ездить на Роллс-ройсе и не станет похожа на заслуженную еврейскую ведьму на покое, беседующую на дипломатическом приеме с нашим президентом.