Эмма

Легкий озноб пробегает по моей коже, когда читаю эти ко мне, фактически, обращенные строки. Никаких оценок не выставил я вам, дорогой автор, которого послушно называю Родольфом. Никакого толкования не предложил читателю. Предисловие, правда, вышло не слишком коротким, но в нем только забавный анекдот, рассказывающий о том, как попала в мои руки ваша рукопись. Правда, написал я там, что «речь идет о повествовании, пропитанном суровым мужским драматизмом и наполненном высоким чувством ответственности перед серьезным читателем», — но ведь эта фраза никого и ни к чему не обязывает.

На свободные от службы выходные Берта, утомленная пятичасовой тряской в автобусе, приезжает ко мне. Верхние пуговицы ее армейской блузы уже расстегнуты, обнажено одно, обычно левое, схваченное белой бретелькой лишенное веснушек плечо, и в горле у меня бескислородная неспасательная подушка вспухает, надувается от столкновения с воспоминанием о так похожем худом плече Эммы. Случается, я при этом легонько, как сливной бачок после перерыва в водоснабжении, откашливаюсь в светло-синий носовой платок, перечеркнутый по краям темно-голубыми, темно-красными и белыми линиями. У меня все еще много таких платков разных оттенков (я купил их на рынке перед отъездом сюда), из стопки в шкафу выбираю тот, который подходит под цвет брюк (я так и не перешел на бумажные салфетки).

Бросив на пол дорожную сумку и американскую автоматическую винтовку, Берта принимает душ, переодевается, закладывает привезенное недельное белье в стиральную машину, засыпает в пластмассовый кармашек порцию моющего порошка и просит меня не забыть нажать утром кнопку «Start» с тем, чтобы позже высушить вещи на свежем воздухе, а не в сушилке. Она ужинает со мной, берет мою машину и уезжает развлекаться с друзьями в одну из тель-авивских ночных дискотек. Она ни разу еще не приводила с собой в мою квартиру существа мужского пола, именуемого «бой-френд». Но если это случится, я, конечно, ничего ей не скажу, а утром буду просматривать написанное мною ранее или записывать и переиначивать новый абзац, прислушиваться к оборотам барабана стиральной машины и ждать пробуждения двоих.

Все. Эмма как-то рассказала мне, как однажды она поднялась из ванной не прежде, чем истончавшийся под ее ладонью кусок мыла исчез, растворился полностью. Пора завершить историю, украв окончание какого-нибудь романа. Из любимейших. «Прощай же Книга!…та-та-та… продленный призрак бытия… как завтрашние облака…» Теперь окончательно — все.

V.s. (Vanellus spinosus).