Эмма

Вы ведь обращали внимание в супермаркетах, какие нарядные, пухлые, свежие, веселые лежат на полках под ярким светом разноцветные сладкие перцы. Они бывают красными, желтыми, зелеными. Именно эти цвета, кажется, даже в этой последовательности сменились на лице Шарля, но не было в нем ни нарядности, ни пухлости, ни свежести, ни веселья, а я страстно желал, чтобы лицо его теперь побелело так, как никогда не случается со сладкими перцами, но каким только и бывает выставляющий их на обозрение неоновый свет. Но вместо этого Шарль вдруг повеселел и, ухмыляясь, спросил:

— И что ты собираешься делать с отпечатком моей задницы? Ха-ха-ха! — теперь уже он игриво погрозил мне пальцем. — Я возражаю! Хотя и не могу помешать.

Гаденыш, он, значит, решил перейти в наступление, и вот — радостно скалится своей убогой шутке и добавляет:

— Лучше повесь на стену в гостиной. Пусть она смотрит на тебя.

— Жаль, что я не повернул тебя тогда спиной к Эмме и не нагнул маленькой строчной «г», — ответил я, поглядев на выкройку, — тогда в ее сознании твой образ сложился бы по-другому и гораздо больше соответствовал бы оригиналу.

— «г», «г», «г», — добавил я, выстреливая в Шарля именно этими не прописными мягкими, липучими буквами.

Я хотел было высунуть голову из окна, чтобы плюнуть ему на туфли, но подумал, что этот ненормальный может тяпнуть меня кулаком по макушке и смять трахею об опущенное стекло. И не стану я отмывать своей слюной его башмаки, в которых водится пара, наверняка дурно пахнущих конечностей. На лице моем отразилось отвращение, вызванное последней мыслью, я завел машину, обогнал Эмму, затормозил перед ней, поднял и показал ей вырезанный кусок кожзаменителя все еще сохранявшего две овальные вмятины. Я выразительно потыкал пальцем сначала в каждую из них, потом в сторону догонявшего нас Шарля, мимикой подтвердил долженствующую возникнуть у умницы Эммы догадку о ценностной тождественности Шарля и отпечатка его собственной жопы, потом исказил лицо так, что сморщенный фиником нос мой стал геометрическим центром единой композиции «сморщенности», выражающей идею отвращения, затем, демонстративно скомкав жалкий обрывок синтетической кожи, бросил его на дно салона. Взгляд мой перед тем, как я нажал на педаль акселератора, ясно показал Эмме, что все внутреннее пространство моего автомобиля — всегда в ее распоряжении.

Разумеется, ничего подобного не было, и до того футбольного матча Италия-Франция с инцидентом Зидан vs Матерацци оставалось еще много лет, и фильм «Маска» еще не вышел на экраны. Это все — фантазия, эксперимент с диалогами, демонстративно и в бурной форме обнажающими скрытые мои мысли и чувства. Это мой скромный литературно-научный опыт, для контраста завершенный в экспериментальных же целях пантомимой, по определению безмолвной. А также свидетельство того, до какой низости может опуститься в потаенных мыслях даже благородно любящий человек вроде меня. В действительности я и вправду заехал в тупик, вернулся, виновато помахал им. Шарль и Эмма, улыбаясь, помахали мне в ответ, Берта снизу вверх вопросительно посмотрела на мать. Они были необыкновенно похожи друг на друга, сидение моей машины было цело, как пока еще левые бампер и передняя дверь.

12

Еще через полтора года, когда я почувствовал себя достаточно уверенно за рулем, я решил предпринять первое серьезное путешествие на автомобиле. Я выбрал маршрут, проходящий по Грузии и Армении, и пригласил Шарля с Эммой. Было решено, что Берта еще слишком мала, чтобы взять ее с собой, и она осталась с родителями Шарля. Постоянные междугородние звонки, из-за которых мы теряли немало времени в дороге, ярче, чем сцены непосредственного общения Эммы с дочерью, высвечивали, очерчивали для меня Эмму-мать. Это было грустное и прекрасное зрелище. Для меня. Вот и угадайте теперь, который из переводов первого сонета Шекспира я предпочитаю. Этот?

Мы урожая ждем от лучших лоз,Чтоб красота жила, не увядая.

Пусть вянут лепестки созревших роз,Хранит их память роза молодая.

Или этот?

Потомства от существ прекрасных все хотят,Чтоб в мире красота цвела — не умирала:

Пусть зрелая краса от времени увяла —Ее ростки о ней нам память сохранят.

Правильно. Какое мне дело до роз?