Эмоциональная жизнь мозга

Гоенка учил, что випассана предлагает путь к просветлению и искоренению страданий, но в течение своего сто-с-лишним-часового курса безмолвной медитации я убедился, что в ней также заключен огромный неиспользованный потенциал для психологии и неврологии. Я ощутил, как в моем способе воспринимать мир происходят поистине тектонические изменения. Я стряхивал с себя понятие боли, как будто это была небольшая ниточка, приставшая к моей рубашке, и культивировал глубокое и длительное чувство удовлетворения настоящим моментом. Будучи ученым, я не сомневался, что случившееся связано с изменением в моем мозге – вероятно, в тех его областях, которые регулируют внимание и эмоции.

Медитация встречается с наукой

Я вернулся в Гарвард, где начинался мой третий год в аспирантуре. Я решил провести небольшое исследование медитации. В одном из экспериментов Дэн Гоулман и я изучили пятьдесят восемь человек, у которых имелся разный опыт медитирования – от совсем никакого до более чем двухлетнего. Мы использовали для них некоторые стандартные психологические анкеты и обнаружили (барабанную дробь, пожалуйста!), что больший опыт в медитации был связан с меньшей тревожностью и большей способностью быть внимательным. Мы признали, что эта разница может отражать различные предрасположенности у части тех, кто не медитировал, новичков и экспертов – то есть способность сосредоточиться и испытывать беспокойство в малой степени может позволить кому-то придерживаться медитации в течение двух лет, тогда как нервозность, суетливость будут работать против этого. Без признания этой вероятности мы показались бы ужасно наивными. И хотя я был в восторге, что статья была принята в «Журнал психопатологии», публикация не гарантировала уважение. Когда я сказал одному из своих профессоров об этой работе, он ответил: «Ричи, если вы хотите построить успешную научную карьеру, это не лучший способ ее начать».

Презрение главенствующего направления психологии было лишь одним из факторов, которые делали исследование медитации не очень-то уместным. Самым большим препятствием было то, что сканирование мозга еще не было изобретено. Довольно грубая ЭЭГ, которую мы использовали, могла обнаружить электрическую активность в областях коры недалеко от поверхности, где были зафиксированы электроды, но не глубже. Это означало, что довольно обширная часть мозга была скрыта от науки, в том числе подкорковые области, которые так важны для эмоций.

В долгосрочной перспективе, однако, невозможность изучать медитацию научными методами в 70-х годах обернулась скрытым благом. Это позволило мне обратить пристальное внимание на изучение эмоций и головного мозга, что в конечном итоге привело меня к развитию аффективной неврологии, какой мы ее знаем сегодня. И к тому времени, когда я был готов к изучению медитации, неврологические инструменты для выполнения поставленных задач уже имелись.

И хотя медитация не была частью моей научной жизни на протяжении еще двух десятилетий, она стала значимой частью моей личной жизни. Я продолжал заниматься ежедневно, выделив утром сорок пять минут для так называемой медитации открытого присутствия (или открытого наблюдения). Являясь формой випассаны, она требует в полной мере осознавать любой объект, который в данный момент важен для вашего разума, будь то телесное ощущение, эмоция, мысль или внешний раздражитель, но при этом не дать этому завладеть вашим сознанием. Я чередую медитацию открытого присутствия с медитацией сострадания или любящей доброты, при которой я начинаю с того, что сосредоточиваюсь на самых близких мне людях, желая, чтобы они были свободны от страданий, потом перехожу на постоянное расширение радиуса – до тех пор, пока мое желание не охватывает все человечество. Я нашел эту практику очень полезной. Я живу жизнью, которую большинство людей назвали бы стрессовой, слишком подчиненной расписанию. Я провожу за работой семьдесят часов в неделю, руковожу лабораторией с дюжинами аспирантов, научных сотрудников, техников и ассистентов, изыскиваю миллионы долларов у частных и государственных спонсоров, соперничаю с другими учеными за гранты и пытаюсь остаться на вершине конкурентной научной сферы. Я считаю, что моя способность совмещать все это, мое умение оставаться спокойным является прямым следствием практики медитации.