Эмпайр Фоллз

Майлз отлично помнил, хотя с тех пор минуло двадцать с лишним лет. Годами это происшествие подпитывало его возмутительно яркую подростковую фантазию, в которой Майлз, в ту пору мойщик посуды в “Гриле”, выйдя во двор с мешком мусора, прерывал своим появлением попытку изнасилования и героически изгонял мужика, что с ножом напал на Шарлин темной ночью. На самом деле при нападавшем не было никакого оружия, но Майлз снабдил его таковым ради пущего драматического эффекта. Уже тогда он понимал, что его фантазия не совсем невинна и даже не совсем пристойна, вопреки высокоморальному сюжету и героической концовке. Драку между Шарлин и ее обидчиком он заставал всегда в один и тот же момент. Ровно в тот миг, когда нападавший достигал существенного прогресса, то есть обнажал белые груди девушки. Окажись Майлз и впрямь свидетелем подобного инцидента на задворках “Гриля”, он бы ничего не сумел разглядеть в кромешной тьме парковки, но в его воображении разворачивающаяся сцена была неизменно хорошо освещена. В первый раз предавшись этой фантазии, он успел лишь мельком увидеть голый торс Шарлин, но при каждом последующем воспроизведении он все дольше задерживался на этом кадре, пока наконец, дойдя до полного изнеможения, не поставил крест на сценарии, осознав, что хотя он и выступил в роли героя, в сущности, он отождествлял себя с напавшим на Шарлин типом, разделяя его тоску, – ведь ни одна девушка такой красоты не свяжется с ним по доброй воле.

Новый парнишка, продолжила Шарлин, не только не сказал ей ни единого чертова слова, хуже того, он даже не смотрел на нее, когда она к нему обращалась.

– Ей-богу, я могла бы предстать перед ним совершенно голой, – сказала она, – и он бы все равно пялился в пол.

Она была права, разумеется, однако Майлз, припомнив безукоризненные манеры Зака Минти, пришел к тому же выводу, что и накануне: этот парень не заслуживал ни капли доверия. Может, Джону Воссу и надо многому научиться, но молодому Минти хорошо бы разучиться в той же пропорции, по крайней мере. И то и другое, подытожил Майлз, казалось маловероятным.

– Наверное, не стоило его нанимать, – согласился Майлз.

Он и не нанял бы, если бы не Тик. По словам дочери, парень жил вдвоем с бабушкой, и, судя по его дешевой одежде не по размеру, существовали они в беспросветной бедности. То, что он ел при Тик в столовой, воняло кошачьими консервами, и всю неделю она просила Майлза готовить ей два сэндвича, и оба уносила в школу. После работы парень отказывался от предложения подвезти его домой, но час был поздний, и Майлз настоял. Покосившийся ветхий дом, к которому его направил Джон, стоял на окраине города, неподалеку от старой мусорной свалки и в доброй четверти мили от ближайших соседей. Ни в одном окне не горел свет, когда они затормозили на грязной дорожке, и случайный прохожий решил бы – если бы вообще заметил это строение, находившееся так далеко от дороги, – что дом давно необитаем, разве что грызуны снуют в подполе и птицы гнездятся на чердаке. Никаких признаков автомобиля во дворе, и парень сказал, что бабушка, должно быть, рано легла спать и забыла оставить свет включенным.

– Впрочем, работал он усердно, – заметил Майлз.

Шарлин кивнула: это правда.

– Придется мне выкурить с парнишкой косячок как-нибудь после обеда, – сказала она. – Чтобы он расслабился.

Появился Дэвид и сел по другую сторону от Шарлин.

– Я бы на твоем месте не стал развращать местную молодежь сверх необходимого, – посоветовал он, глотнув газировки. – Помни, офицер Минти приглядывает за тобой.

– Хочешь сказать, за тобой, – фыркнула Шарлин. – При чем тут я?

Майлз посмотрел на брата, затем перевел взгляд на женщину, в которую был влюблен более или менее страстно последние двадцать пять лет. Обмен репликами между ними, легкий, непринужденный, создавал ощущение, будто Майлз что-то упускает. Точно так же он нередко чувствовал себя на Мартас-Винъярде в компании Питера и Дон – как и у многих супружеских пар, их общение друг с другом развивалось в сторону вербальной стенографии, системы знаков, не требующих пояснений. Еще одна причина, подумал Майлз, по каковой его брак распался. Им с Жанин всегда было трудно понять друг друга, даже когда они изъяснялись сложносочиненными предложениями. Жанин утверждала, что если бы не перепих, случившийся с ними раз десять за их долгую семейную жизнь, им бы не пришлось заморачиваться разводом. Они бы просто аннулировали брак с благословения церкви, позволяющей супругам разбежаться, если в течение двадцати лет они не достигли сколько-нибудь значимой близости, сексуальной или хотя бы вербальной.

– Зачем Джимми Минти, – спросил Майлз у брата, – приглядывать за кем-то из вас?

– А ты не в курсе? – ухмыльнулся Дэвид. – Тогда знакомься: Шарлин, мой агент по продаже.

– Не пойму, – сказал Майлз, – с чего вдруг Джимми Минти так решил?

Если Дэвид говорил правду, это не смешно.