Эмпайр Фоллз

– Неудачное планирование с моей стороны, – признал Майлз, хотя в его планы входило появиться на случай большого наплыва клиентов. – На неделе возьму кого-нибудь на место Бастера, обещаю, и, по-видимому, отныне нам потребуется помощь по выходным. Если, конечно, сегодняшний вечер не дикая случайность.

– Завтра после матча народу может быть еще больше, – сказал Дэвид. – Я слыхал, ты собираешься закрыться пораньше?

– Думаю, после завтрака, около одиннадцати, – подтвердил Майлз. – А в шесть вечера снова откроемся.

– Звучит нормально, – кивнул Дэвид. – Я не откажусь посмотреть по крайней мере первую половину игры.

– Куда отец подевался? – спросил Майлз, нигде не обнаружив Макса.

– Курит на улице. Я сказал ему, что в девять он может уходить. Ты не против?

– Только за, – ответил Майлз. Очень похоже на старика: устраивать перекур за десять минут до окончания рабочего времени. С другой стороны, отец действительно их выручил. И это было очень на него не похоже. – Он прилично себя вел?

– Насколько я знаю. Шарлин его не прибила, значит, все в порядке.

– Хорошо. Тик я тоже отпускаю. Она с друзьями идет в кино.

– С малышом Минти?

– Не начинай, – перебил Майлз. – Я, как и ты, от этого тоже не в восторге.

– Разве я что-то сказал?

– Тебе и не надо было.

Будто услыхав, что о ней говорят, из подсобки, натягивая свитер, вышла Тик – олицетворение неунывающей юной женственности. Несколько минут назад, вымотанная за пять часов в паровой бане подсобки, она едва не расплакалась из-за паренька, с которым познакомилась на Мартас-Винъярде. Теперь же она не просто взбодрилась, но прямо-таки сияла, по мнению Майлза, ошеломляющей победительной красотой.

– Можно мне немного денег? – смущенно попросила она.

Майлз был определенно не единственным преданным поклонником Тик – на ладони Дэвида, словно по мановению волшебной палочки, образовалась десятидолларовая купюра. Майлз велел ему спрятать деньги.

– В кармане моей рубашки двадцатка, – сказал Майлз дочери. – Висит на крючке у выхода во двор. – Стоило произнести это, как им овладело тягостное предчувствие.

Через минуту Тик вернулась, еще более смущенная:

– Папа, в рубашке ничего нет.

То есть Макс, невинно прохлаждавшийся на улице, опять его перехитрил, хотя Майлз предвидел такой исход с того момента, как положил двадцатку в карман. Ни в коем случае нельзя было говорить отцу, что эти деньги ему не достанутся. Взял он ненамного больше, чем заработал, но дело было не в этом. Старик опять добился своего. Он красил церковь, хотя Майлз изначально был против, а теперь устроил все так, будто сын заплатил ему за помощь в ресторане. И когда Дэвид снова вытащил десятку, Майлз разрешил Тик взять деньги.

– Как по-твоему, у него совсем нет совести? – спросил Майлз, проводив дочь.

– Конечно, есть. – Перевернув стакан из-под колы, Дэвид поставил его на первый попавшийся под руку поднос и добавил раздумчиво: – Но он ей не раб, так получается?

Глава 13

– Зачем, господи прости, ты нанял этого коматозного мальчишку? – пожелала знать Шарлин, когда Майлз уселся рядом с ней.

Это была идея Майлза: отпраздновать втроем – он, Дэвид и Шарлин. Пересчитав деньги в кассе ресторана, он был потрясен тем, сколько они заработали.

Рядом с виски для Шарлин стоял ополовиненный бокал с лимонной газировкой, а значит, Дэвид находился где-то поблизости. И если Майлза не подводило зрение, на дальней оконечности барной стойки бросил якорь Хорас Веймаут. “Гриль” закрыли только в половине двенадцатого, “Фонарщик” же был одним из горстки допоздна работающих заведений в графстве Декстер, где с большой долей вероятности им не грозило столкнуться с Максом. Опять же, если Майлз не ошибался, именно это обстоятельство объясняло присутствие Хораса.

Во всяком случае, не атмосфера заведения. Полутемный зал “Фонарщика” обстановкой напоминал Майлзу сетевую гостиницу на Среднем Западе. У противоположной стены миниатюрная женщина с густой гривой волос наигрывала на рояле нечто смутно знакомое. Из-за полукруглой загородки, огибавшей их столик, видна была только прическа пианистки, а то, как она перебирала клавиши, предполагало, что главная ее забота – отыграть бойко, четко и без единого сбоя. Не родственница ли она Дорис Роудриг, подумал Майлз.

Он пришел последним, потому что отвозил Джона Восса домой. Парень перетаскал гору посуды, не проронив ни слова за весь вечер. Его угрюмое молчание привело Шарлин в полное замешательство. Для разговорчивой Шарлин не было ничего более неестественного и неприемлемого. Секрет ее профессионального успеха заключался в умении расположить к себе людей, разговорить кого угодно: школьников, девушек из Академии парикмахерского искусства, дальнобойщиков, преподавателей колледжа; от Джона Восса, однако, Шарлин не добилась ни звука.

– Последний раз, когда мужчина не захотел со мной разговаривать, случился на парковке, если помнишь. Он просто пытался меня изнасиловать.