Энгус: первый воин

От этих сумбурных мыслей меня оторвал голос короля, который действительно назвал имя Оуена, но… меня он не назвал при этом. Так значит, он тоже решил приготовить племянницам сюрприз! И я буду представлен просто как один из вождей союзных племен, без имени.

Тут Оуен подмигнул мне, и мы вместе сделали шаг вперед, к тронам. Я искоса посмотрел на Гвинет и увидел, как нервно она вздрогнула, заметив на мне одеяния, подаренные когда-то своему возлюбленному. Но на мне был низко опущенный шлем, и, кроме того, годы сражений значительно изменили мой облик, не говоря уже о том, что Родри представил меня вместе с вождями бретонцев.

Я видел ее смущение и замешательство и наглую улыбку Идвала, который, наклонившись к Родри, о чем-то спросил его. Как потом король рассказывал мне, тот спросил, откуда этот бретонец взял такие роскошные одежды.

И вот, наконец, я оказался непосредственно в центре внимания короля, принцесс и Идвала. И тут Оуен, притворно разыгрывая ярость, вдруг сурово обратился ко мне:

— Представляться принцессам в низко надвинутом на глаза шлеме — это дурной тон, невежа!

Должно быть, я и вправду очень изменился, поскольку на лице Идвала продолжала играть все та же нагловатая улыбка.

Но в следующее мгновение я резким движением снял шлем и…

— Энгус!!! — сразу же закричала Гвинет.

О, как рванулась она ко мне, как вились по ветру ее тонкие одежды, как мы слились с ней в страстном объятии!

Затем я открыл глаза и увидел, как улыбается довольный Оуен, а вместе с ним и счастливый король Родри.

Я крепко поцеловал Гвинет и только после этого обратил взгляд на Идвала, этого подонка, который все еще стоял как громом пораженный.

— Что, Идвал, подлая змея? Что ты скажешь, если я сейчас сотру эту глупую ухмылку с твоего лица, а?

Я говорил тихо, но мои слова явственно разносились над толпой.

Король быстро привлек к себе Гвенору, и Идвал правильно расценил этот жест как нежелание короля видеть его здесь в такой час.

— Пусть справедливость исполнится немедленно! — воскликнул король, и я видел, как он стиснул руку племянницы и посмотрел на нее долгим любящим взглядом, ибо она была в отчаянии. Но вот, прошептав что-то ей на ухо, король отпустил ее.

— Ну что, обделался, принц? — со свойственной ему грубой прямотой спросил Оуен.

Охрана Гвеноры расступилась, и я подошел к Идвалу ближе.

— Это Энгус МакЛахлан, вождь пиктов и скоттов, наш преданный союзник! — громко объявил король. — Подойди сюда, Энгус!

Гвенора хотела что-то сказать, но ее прервал дрожащий голос Идвала:

— Нет, это никакой не союзник, это подлый норманнский предатель! Он связан с норманнами! Пикейщики, к бою! — приказал он воинам Кайр Гвента, которыми по-прежнему командовал.

— Никому не двигаться с места! — в следующее же мгновение властно крикнул король, отчего все замерли, как неживые.

— Да, доблестные воины! Я тоже приказываю всем стоять на месте! — подхватила Гвинет.

— Гвенора! — взмолился Идвал.

— Что это ты, неужели вдруг решил спрятаться за женскую юбку? — мстительно крикнул я, указывая на него пальцем. — Ты же у нас известный победитель! А потому я, Энгус МакЛахлан, вызываю тебя на бой на арене Кайр Лиона!

— Быстро же ты забыл свое поражение, норманн! Неужто ты и вправду захотел умереть как можно скорее? — сразу же воспрянул духом Идвал и еще издевался надо мной, будучи уверен в своем превосходстве.

— В Кайр Лион! — взревел я.

— Кайр Лион! Да ты сдохнешь там, норманнский пес! На этот раз я тебя не пощажу! — И он церемонно склонил голову.

— Да будет так! — подытожил король. — Завтра мы решим этот спор на арене Кайр Лиона.

Я не хочу надолго откладывать окончание этой истории и могу сказать, что, когда на следующий день выезжал в Кайр Лион, чтобы снова встретиться там с Идвалом на арене, у меня возникло странное ощущение, вскоре вылившееся в отчетливое понимание того, что правда всегда всплывает из любой глубины, и справедливость всегда так или иначе торжествует. Теперь все было на моей стороне: симпатии короля, защита войска, опыт владения оружием. А эта падаль, по чьей милости я так долго был рабом, стояла передо мной, галантно и презрительно улыбаясь. И только Гвенора, бедная Гвенора, прежде такая гордая, теперь выглядела совершенно несчастной. Она стояла, едва держась на ногах, опираясь на плечо короля и не отпуская его руки.