Энгус: первый воин

Я посмотрел на девушку и увидел, что по ее щекам текут слезы и что ей больше всего на свете нужны сейчас простые поддержка и помощь. В первый раз в жизни я видел, как воин — а она, несомненно, была настоящим воином! — сдается под натиском горестных воспоминаний, перед памятью о том, когда он находился между жизнью и смертью. И я понял, что любые слова будут здесь излишни, а потому просто крепко обнял ее и нежно поцеловал. Мы долго не могли разъединить губ, и потом целовались еще и еще, и только тогда, в крепких объятиях друг друга, оба ощутили себя в безопасности. Нам казалось, что, пока мы вот так обнимаем друг друга, мир не может причинить нам никакого зла и никакая сила не способна разрушить замок, который мы начали строить в то мгновение, когда открыли друг другу сердца и души. Я держал в своих объятиях самую мужественную, самую великолепную женщину в мире.

Вскоре мы вернулись в Кайр Гвент. Было ясно, что в качестве возлюбленного Гвинет я вызову нескрываемую ревность, хотя бы в силу того, что я чужеземец. Но принцесса умела владеть своими подданными как полагается, и они молчали. Зато Гвенора, не стесняясь, выражала свое неодобрение и не хотела меня ни видеть, ни слышать, а Идвал, который так и не выместил свой гнев до конца, метал из глаз громы и молнии в мой адрес и, видимо, все мечтал о том последнем ударе, которого не успел мне нанести на арене Кайр Леона.

Прошла спокойная и мягкая осень, прошли холода, а потом ранняя весна расцветила все такими волшебными красками, каковых мне никогда не приходилось видывать у себя на родине. Жизнь казалась дыханием рая, который нежил лицо, и никогда еще я так ярко не чувствовал ее, как в ту весну. Рядом со мной была мужественная и любящая женщина. И, глядя на нее, я всегда вспоминал свою мать и еще тысячи молчаливых, но отважных женщин, которые по всему острову ждали страшного, смертельного нападения полчищ Айвара. Моя же миссия еще и не начиналась. И тогда я попросил Гвинет научить меня всему тому, чем она сама владела прекрасно. И принцесса показала мне, как правильно натягивать лук, как медленно поднимать его, зная, что каждое расстояние требует определенного наклона и силы натяжения тетивы. Все луки, объяснила мне Гвинет, должны делаться приблизительно равными по весу и размеру и, главное — из одной породы дерева, тогда ими легче манипулировать. Кроме этого, я научился у нее метать копье с такой точностью, каковой даже не ожидал от себя. Я же в свою очередь научил ее владеть боевым топором, что ей очень понравилось, несмотря на тяжесть норманнского топора. Мы проводили с принцессой такие волшебные ночи, что их одних будет довольно, чтобы оправдать всю мою жизнь. Мы наблюдали, как звезды счастливо улыбаются, видя наш нерушимый союз и нашу гармонию, сравнимую лишь с их путем по небесному своду.

Я оставался в Кайр Гвенте больше года, и если мои подсчеты правильны, то в ту зиму начала 871 года мне исполнился двадцать один год.

Но вот пришли неожиданные и страшные вести о новом чудовищном нападении норманнов. К нам вдруг прибыли разведчики с южных границ. Они были вне себя от ужаса и горя, и принцессы приняли их немедленно.

— Говори же, Мэлгвин! — приказала Гвинет, выпрямившись во весь рост, и я в очередной раз поразился ее подлинно королевской осанке.

— Король саксов Этельред и его брат Альфред столкнулись с датскими полчищами неподалеку от холмов Белой Лошади.

— Говори же нам все! — приказала Гвенора, пока Гвинет отдавала распоряжения отряду разведчиков, чтобы те проскользнули к Родри, великому королю, и передали ему страшные новости.

— Датчан было много, а боевой дух саксов слаб, но Этельред и Альфред настаивали на сражении во что бы то ни стало. Огромные отряды датчан вел сам Хальфдан Рагнарссон и с ним другой король по имени Багсак.

Кровь моя закипела, и голова закружилась. Даже простое упоминание имени моего врага привело меня в ярость, я не мог держать себя в руках. Я почувствовал, что дрожу с головы до ног.

— Датчане разделились на две армии: большая — с двумя королями, а меньшая — под командованием нескольких ярлов. Саксы сделали то же самое, одной армией командовал Этельред, другой — Альфред. Говорят, что последний даже не смог дождаться брата, который молился перед сражением, и ринулся на датчан как дикий медведь.

Я представил себе, какова же должна была быть сила веры этих королей, которые молятся даже перед сражением, и задумался о том, неужели все христианские правители имеют такую привычку, — или это особенность только короля саксов.

Измученным людям принесли по большой кружке эля, но они пили и говорили одновременно, вытирая рты грязными рукавами.

— Нападение Альфреда оказалось столь стремительным, что датчане даже не поверили в его серьезность… Потом подоспел и Этельред. Он видел, как его брат гонит норманнов, и решил поддержать атаку, но…

Может быть, он опоздал, потому что так глубоко погрузился в молитву, подумал я.

Рассказчик с трудом сделал еще глоток, словно глотал не жидкость, а целую сливу, и снова вытер рот рукавом.