Енох

 - Я этого не говорил! - Тувалкаин, улыбаясь, поднял две руки, точно защищаясь от слов Ира. - Но я повторяю: если пергамент будет лежать у меня на столе, я щедро расплачусь с тобой, Ир!..

 ...Тувалкаин вернулся к пергаменту, который теперь лежал у него на коленях и подпрыгивал в такт с движением колесницы. "...ибо настал час великий, великий для всех: Енох вернулся!" Тувалкаин снова подивился яркой глянцевой краске, которой писал Иавал. Казалось, что она еще не просохла. Тувалкаин осторожно дотронулся до букв пальцем и посмотрел на подушечку, - нет ли отпечатка? - Енох вернулся! А Сепфора не сводила глаз с одежды мужа".

 - Что там? - спросил Тувалкаин, заметив, что возница поправляет арбалет.

 - Шевелится что-то у дороги, - ворчливо отвечал возница. - Может, дерево, а может, зверь какой. В этих местах полно медведей!

 Вскоре поравнялись с человеком отвратительной наружности. Колесница остановилась. Уродец поклонился из облака пыли. Возница поприветствовал Ира, чуть заискивая. Это не понравилось Тувалкаину. Он заранее презрительно сложил губы.

 - Что тебе нужно от меня, урод? - спросил он, четко выговаривая каждое слово.

 - Господин... господин, - торопясь, заговорил уродец Ир, взволнованным голосом показывая, что хочет объявить нечто очень и очень важное. - Я обследовал отработанные штольни рядом с землями Еноха...

 Тувалкаин недовольно поджал губы.

 - Я знаю, чем ты занимался. Я сам поручил тебе это, а у меня пока неплохая память.

 - Я знаю, что вы знаете, господин. Я должен вам рассказать, только не сердитесь и не перебивайте, - быстро заговорил урод. Его вульгарное личико как бы вытянулось навстречу Тувалкаину. - В одной из штолен я обнаружил ход в пещеру, а в ней...

 - Что ты там мог обнаружить, урод, чтобы заинтересовать меня?

 - Я обнаружил, чего, казалось, и обнаружить нельзя в заброшенной штольне. Вы не поверите!

 - Да разродись ты скорее, поганый урод! - не вытерпел Тувалкаин. - Ну?

 - Я обнаружил в ней писаницу!

 - Писаницу?

 - Да! И еще какую! На светло-зеленом мраморе! Огромных размеров!

 - Разве может быть писаница в заброшенной шахте? Может, ты накурился зелий, урод?

 - Разве можно! Господин знает, что я даже вина не пью.

 "И то верно!" - подумал Тувалкаин и сошел с колесницы.

 - Такой чудесной писаницы в городе нет, господин.

 - Кто же мог ее выбить?

 - Похоже, что скульптор Нир - больше некому. Он отрабатывал как раз в этой шахте.

 - Что ты несешь, урод? Как можно выдолбить большую писаницу на исправительных работах? Ты, случаем, не повредил себе голову? Она у тебя и так сидит задом наперед.

 - Вы справедливо заметили, господин. Голова у меня смотрит не в ту сторону, но, похоже, за скульптора Нира выполняли его норму.

 Тувалкаин вспомнил: именно эта шахта, когда здесь отбывал свой срок скульптор Нир, считалась самой послушной. Кажется, только раз заключенные в знак протеста сожгли корзины, в которых таскали руду.

 - И что же изображено на этой писанице? - спросил Тувалкаин, тоном продолжая показывать недоверие.

 - История каинитов, - шепотом произнес Ир. Должно быть, хотел придать своему шепоту особый смысл, но только рассмешил господина.

 - История каинитов? В заброшенной штольне? Зачем ее выбивать в шахте, когда она в городе - на каждом углу?

 - Это не та история, которую вы видите на каждом углу в городе, - поспешно сказал Ир, боясь, что господин прогневается. - Там есть такое... такое, что... Я боюсь произносить!

 - Успокойся, Ир! Говори.

 - Там Каин убивает человека, очень похожего на себя.

 Тувалкаин остолбенел. "Боги, ваша воля!" - мысленно в радости воскликнул он.

 - Что ты сказал, урод? - спросил, с трудом продолжая разыгрывать возмущение.

 - О, господин! Я, конечно, знаю, что ничего подобного никогда не было и быть не могло! Я потому и осмелился побеспокоить вас... Я знаю, что праотец наш Каин никогда бы... Это кощунство в шахте... светлую память праотца нашего, - лепетал уродец Ир. Он постарался изобразить на своем личике негодование, смешанное со страхом, но гримаса, которую он скорчил, не убедила господина. - ...светлую память отца нашего, погибшего...

 - Веди в штольню, - тихо велел Тувалкаин.

 Они прошли вдоль речки и поднялись по пологому склону. Среди камней цвели скромные цветы. У подножья гор они были редкостью. Тувалкаин подметил, что урод, передвигаясь задом наперед, старательно обходит цветы, не улавливая, что его усилия сохранить нежную красоту остаются напрасными. Цветы гибли под шнурованными ботинками возницы-телохранителя.

 - Штольни и горизонтальные ходы придется немного расширить, - докладывал на ходу Ир. Вдруг он поскользнулся на свежем кале. Возница выхватил арбалет с уже заправленной стрелой. Ее наконечник обследовал местность вокруг.

 - Кал медвежий, - сказал со знанием дела возница и опустил арбалет. - Почти свежий. - Немного посмеялись (впрочем, весьма напряженно) над неловким положением, в которое угодил Ир. - Надо послать в эти места охотников, господин! И истребить медведей!

 - Скоро здесь начнется такое, что они сами уйдут, - напряженно улыбаясь, сказал Тувалкаин.