Энтропия

– Я не собираюсь быть жертвой для вашего мнимого… искупления, – Нела хотела, чтобы ее голос звучал твердо, но не смогла скрыть дрожь, – Никто не может искупить чужую вину. Ее вообще нельзя искупить.

– Ты знаешь о жертве больше, чем тебе кажется, Корнелия, – пастор погладил бороду, – Твой отец приносит людей в жертву прогрессу. А твоя мать принесла себя в жертву своему чувству вины, оставив тебя сиротой. Совершив смертельный грех, как ты говоришь. Ты как их дитя должна повторить грехи их обоих. Так что твой путь уже определен.

– Я не собираюсь повторять их ошибок.

Нела все еще сжимала в руке зажигалку, чувствуя, как ее уверенность тает с каждым словом. Слова о матери резанули по живому, в то же время вновь затягивая Нелу в пучину сомнений. Она так и не получила ответа на свой вопрос.

– И поэтому ты стоишь здесь с канистрой горючего и зажигалкой?

Пастор смотрел на нее прямо, в его глазах не было страха. Даже не было похоже, что он пытается ей помешать. Нела покачала головой, выпалив то, что хотела сказать с самого начала:

– Кажется, в вашей галерее не хватает еще одного портрета…

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – Пастор вопросительно поднял брови.

Нела подступила ближе:

– Она и так страдала! Она пыталась заглушить свою боль алкоголем и таблетками, а вы… Вы подтолкнули ее…, – Нела выдохнула эти слова так, что сердце сделало скачок, – И теперь вы… Еще смеете мне врать? Ричард Грей, он привел ее к вам… Вы погубили сначала его, а затем мою мать… А потом спрятали ее портрет, чтобы сделать то же и со мной?

Нела сквозь слезы выхватила канистру из сумки и принялась лихорадочно откручивать крышку дрожащими руками, путаясь в рукавах куртки.

– Корнелия, я… Я не знаком с твоей матерью, – Пастор снова беспомощно развел руками, – Что бы ты не сделала…

– Не надо! Хотя бы сейчас признайтесь! – Нела секунду посмотрела на него и в отчаянии выплеснула густую жидкость на пол, в нос ударил едкий запах бензина, – Зачем вы продолжаете врать?!

Она щелкнула зажигалкой, все еще держа огонь в отдалении:

– Признайтесь уже!

Но Пастор молчал, и его безмолвное трагическое лицо было последним, что увидела Нела перед тем, как выплеснуть остаток канистры на дверь:

– Давайте! Вы хотели, чтобы я умерла? Мы умрем здесь вдвоем! Только признайтесь!

Пастор только покачал головой, и Нела, всхлипнув от отчаяния, ткнула зажигалкой в канистру, швырнув ее в дверь.

Пламя вспыхнуло быстрее, чем она думала, и Нела отшатнулась, вытирая рукавом слезы:

– Вот так! Что еще вам нужно?

Пламя охватило дорожку капель и пожирало деревянные стены, и Нела оказалась рядом с Пастором:

– Ну хоть теперь! Скажите правду…, – она закашлялась от дыма, – Ее портрет… Вы спрятали…

Дым слепил глаза, и Нела согнулась, сквозь текущие слезы и першение в горле слыша шум в коридоре. Пастор зажал лицо рукавом и опустился на пол. Нела инстинктивно отскочила к окну, когда огонь жадно охватил лужицу бензина на полу перед Пастором.

– Пожалуйста…! Что вам терять… При… признайтесь, – Нела на четвереньках отползла к окну, щуря глаза в едкой пелене и уткнувшись лицом в собственные колени, – Зачем вам скрывать…

Дым уже заволок комнату, языки пламени пожирали постель пастора, скользя по стенам и подбираясь к окну.

– Корнелия…., – пастор уже не пытался встать, когда край его рясы захватил огонь, и прокашлял слова, задыхаясь, – Если тебе будет легче… Мы все виновны. И в смерти твоей матери… Запомни, невиновных нет…

Слова донеслись до Нелы сквозь пелену. На какое-то мгновение ей показалось, что она теряет сознание. Жар подобрался слишком близко и обжигал лицо, языки пламени мелькали на периферии зрения, как она ни жмурилась, а дым уже просачивался даже сквозь рукав, которым она закрывала нос и рот. Туман закрыл собой все – и внутри, и снаружи. Нела уже не слышала ничего, только огненный жар обжигал ушные мочки. Нела пыталась втянуть воздух через ткань рукава, но в горло проникал только свербящий, разъедающий дым, от которого Нела сильнее утыкалась лицом в пол, стараясь из последних сил втянуть крупицы кислорода.

Когда пламя обожгло ее руку, захватив рукав, Нела закричала – будто это могло помочь. Но помощи было ждать неоткуда, и Нела отчаянно встряхнула рукой, охваченной, болью, и вновь уткнулась носом в горящий рукав, отчаянно зажмуривая глаза. Не чувствуя ног, она правым плечом, опершись на подоконник, заставила свое тело подняться и дотянулась наощупь до окна.

Со всех сил она ударила локтем в стекло, и почувствовав звон и вонзившиеся в руку осколки, она еще раз ударила, яростно подавшись вперед – туда, где спасительный кислород наконец ворвался в ее легкие, и перевалилась всем телом наружу.

Прохлада уличного воздуха захватила лицо, и это было самое божественное ощущение, которое только можно испытать. Несколько секунд падения – что-то разорвало штанину и пронзило болью ногу, Нела только успела закрыть оцарапанное лицо рукой.