Энциклопедия обрядов и обычаев

Важное место занимала благотворительность и в быту цариц. Помимо милостыни, щедро раздаваемой во время богомольных выходов и дней, оказывалась помощь многочисленным бедным людям, преимущественно женщинам, которые пользовались всегдашним милосердием царицы и подпвали ей через дьяка челобитные. В них вдовы и сироты рассказывали о своем бедственном положении: кто шел по сиротству в монастырь и просил «на постриганье», кто просто извещал, что круглая сирота и «вступиться в бедность мою некому», кто просил выкупить с правежу (долгу), кто писал: «Сговорил я дочеришку замуж, а выдать мне на срок после Крещенья, в первое воскресенье, а выдать мне нечем», или: «Детишки мои часовники повыучили, а псалтырь купить нечем, прикажи на псалтырь дати, чем тебе, государыня, Бог известит».

Челобитная зачитывалась самой царице и выдавалось жалованье: большею частью назначалась гривна, полтина была жалованьем средним, иногда давался алтын один, два и больше. В особо уважительных случаях жаловались рубли.

Иногда до цариц доходили и челобитные из тюрем от заключенных. Вот какое послание было обращено к Евдокии Стрешневой, бабке Петра I: «Бьют челом сироты ваши государские, бедные заключенные из темницы, из Розряду, из казенки, Литвы, Татаровя, Немцы и всякие людишки 27 человек. Помираем, государыня великая, бедные заключенные с голоду; ни милости царской, ни милости нам, бедным, николи не идет. Смилуйся, государыня, для своего многолетнего здоровья и своих благородных христолюбивых чад, вели нас, государыня, заключенных, напоить и накормить».

Простые смертные также уделяли много времени богоугодным делам. Каждый зажиточный, а тем более богатый дом собирал у себя нищих, странных, убогих, калек, юродивых, старцев и стариц. По свидетельству современников, в доме знаменитого русского государственного деятеля А. Адашева (умер в 1561 г.) жили десять прокаженных, которых он тайно кормил и обмывал своими руками.

Еще во времена древней Руси органами общественного призрения служили монастыри, при которых, как и при приходских церквах, устраивались богадельни и избы, куда без разбора принимались все обездоленные, убогие и хворые, а также профессиональные нищие, образовавшие особый класс «церковных и богадельных людей». На необходимость упорядочения этих дел указывал еще Стоглавый собор, но энергично и сурово взялся, как водится, Петр I, который, преследуя нищенство, предписывал духовному ведомству завести по всем губерниям богадельни, а магистратам устраивать для заключения профессиональных нищих-мужчин смирительные дома, а для нищих-женщин- прядильные.

На ступень выше подняла дело общественного призрения Екатерина II. Положив в 1763 г. начало воспитательным домам, она позднее ввела в состав губернских установлений особые приказы общественного призрения.

Особенно развилась благотворительность в России после появления манифеста об отмене крепостного права (1861 г.). К концу реформенного года насчитывалось 8 благотворительных обществ, а к началу XX столетия их количество увеличилось настолько, что официальные органы могли только констатировать, что таких обществ — «очень много».

Красноречива одна лишь такая цифра: в 1894 г. на содержание благотворительных и других богоугодных заведений, включая и больницы, в 50 губерниях европейской части России (без Царства Польского) городами истрачено 11,6 % всех расходов.

Мирские пожертвования складывались из двух статей — призрение и лечение сирых и убогих и различные пожертвования.

Благотворительность была частью как морали общества, так и повседневной жизни каждого человека. Разумеется, самые крупные пожертвования исходили от купцов, дворян и императорской фамилии, но это не означало, что в стороне оставались другие, небогатые слои населения. Например, по обычаю, относили в церковь старые вещи, которые затем раздавались нуждающимся.

Особое место занимали благотворители купцы и промышленники, о восхождении которых на пьедестал русской благотворительной жизни Ф. И. Шаляпин писал: «Российский мужичок, вырвавшись из деревни смолоду, начинает сколачивать свое благополучие будущего купца или промышленника в Москве. Он торгует сбитнем на Хитровом рынке, продает пирожки… Неказиста жизнь для него. Он сам зачастую ночует с бродягами на том же Хитровом рынке… А потом, поди, он — уже 1-й гильдии купец. Подождите: его старший сынок везет в Москву Матисса. А мы, просвещенные, смотрим со скверно разинутыми ртами на всех непонятных еще нам Матиссов, Мане и Ренуаров и гнусаво-критически говорим: «Самодур». Самодуры тем временем потихоньку накопили чудесные сокровища искусства, создали галереи, первоклассные театры, настроили больниц и приютов…».