Энциклопедия жизни русского офицерства второй половины XIX века (по воспоминаниям генерала Л. К. Артамонова)

Так протекали плавно, деловито и разумно поставленные новым директором занятия, а мы просто не замечали, как мелькали недели и месяцы. Наступившие праздники Р[ождества] Х[ристова] прошли без всяких пышных балов. Но елки у нас были, и елки чудные. Ставились в каждом возрасте большие деревья внутри рекреационного зала. Украшали выборные от каждого класса. Они же под руководством воспитателей раскладывали и приготовленные подарки, которые директор на весь корпус выписал из Петербурга. Это были разнообразные, умело и прекрасно выбранные, прекрасно изданные книги путешествий, исторические, образцовые произведения русских или переводных авторов и пр., по соображению со степенью развития каждого класса и возраста. К ним прикладывались записные книжки с карандашами, тетради-дневники и т. п. В зале на тех же столах, где мы утром и вечером пили чай, были теперь разложены каждому на его месте елочные подарки и угощение.

Под музыку вокруг елки все кружились и танцевали друг с другом. Нас угостили чаем со сладостями. А когда елка потухла, разрешено было взять каждому на память какое-либо украшение с дерева. К сожалению, на первый раз предложение[отметили] жестоким штурмом: толпа мальчишек проявила все низменные инстинкты, с какими не сможет справиться в короткий срок никакая воспитательская сила, кроме времени и упорного труда над просвещением каждого подрастающего поколения.

Прогуливаясь, как бы невзначай, в рекреационное время по залам «возрастов», директор зорко присматривался к тому, как мальчики проводят свое свободное время. Видно было по его лицу, что ему далеко не все по душе. И мы скоро почувствовали результаты посещения наших рекреаций. Приступлено было к капитальной реорганизации корпусной библиотеки: фундаментальная часть ее и так и осталась таковой, а в каждом «возрасте» организованы была своя из книг, которые во множестве пришли из столицы с нового 1873 года. Один из воспитанников «возраста» назначался библиотекарем, и у него три раза в неделю можно было получить или обменять книгу. При этом объявлялось строгое требование директора: обращаться с книгами бережно и не бросать где-либо зря, а хранить до сдачи в своей парте в классе или в столике в дортуарах. У библиотекаря можно было получить для игры шашки, шахматы и объяснение этих игр.

Эта реформа многих порадовала, а в том числе и меня. Однажды директор, проходя вечером по коридору во время занятий по подготовке уроков, зашел и в наш класс. Я давно закончил свои уроки и зачитался под крышей парты иллюстрированным номером «Всемирного путешественника», принесенного одним из наших товарищей из отпуска. Номер был очень давнишний, но крайне интересный. Все встали при входе директора, а я продолжал читать… Вдруг чья-то тяжелая рука опустилась на мое плечо со словами: «Надо показать, чем заинтересован маленький Артамонов!» Я вскочил, и парта хлопнула меня по рукам с журналом.

Директор посмотрел номер журнала и приветливо спросил:

– Подготовка к урокам кончена?

– Так точно, г[осподи]н полковник!

– Завтра в 4½ часа, после обеда, маленький Артамонов явится ко мне на квартиру.

Признаться, я был озадачен, рассчитывая получить выговор или нотацию за нарушение инструкции. На следующий день к назначенному часу я прибыл. Директора в квартире еще не было, но он скоро пришел, поздоровался со мною и позвал в свой кабинет. Здесь в углу он указал на большую стопу «Всемирного путешественника» за прошлые годы и предложил брать по частям для чтения. Трудно передать мою радость и благодарность ему за это удовольствие!

Когда я перечитал все за старый год, директор сказал, что выписал специально для меня и на текущий. Это внимание, такое тонкое и деликатное, глубоко меня тронуло. Думаю, что любовь к путешествиям, а главное, страстное желание самому всюду побывать, особенно в диких и неисследованных странах, насадил и поливал своим разумным участием именно наш незабвенный Павел Николаевич Юшенов.

На Масляную неделю пришли из Петербурга неожиданно для нас музыкальные инструменты: директор приказал организовать любительские оркестры в каждом из средних и старшем возрастах. Учили нас Гино с сыном. Многие стали заниматься музыкой, в том числе и я, избрав своей специальностью флейту. Для тех мальчиков, которые дома уже учились играть на фортепиано, в зале для свиданий с родными был поставлен очень хороший инструмент, а ключ хранился у дежурного воспитателя. Умеющие играть пользовались роялем с разрешения дежурного, а для желающих учиться (по просьбе родителей) разрешалось приходящей учительнице давать уроки на этом инструменте, но не в дни свиданий.

Словом, кажется, не оставалось такой стороны нашей жизни, куда бы не проник через золотые очки взор этого необыкновенного человека, заставляя нас и благоговеть пред ним, и бояться такой зоркости и проницательности. Но общественною на Руси деятельностью, да еще действительно исключительного характера, в свою очередь стали интересоваться и жандармские власти, которых многое в поступках нашего директора заставило призадуматься.