Эолова Арфа

— Но потом-то он мог приостановить цирковое представление! — возмущался ректор.

— Не мог, он боялся, что ребята меня побьют. Хороший товарищ. Не привлекайте его, пожалуйста, к ответственности.

И Незримова отпустили. Но когда дело вынесли на общее комсомольское собрание института, Эол подумал: нехорошо бросать Колю одного в море обвинений, метнул свой спасательный круг:

— Товарищи! Я считаю, что должен в полной мере разделить участь Рыбникова. Ему выговор и мне выговор. Если его без стипендии оставите, то и меня тоже.

— А почему это вы решили, что дело обойдется выговором? Я предлагаю за подобные шалости исключать из института, — гремел ректор. — Кто за то, чтобы исключить студентов Рыбникова и Незримова?

Встрял Герасимов:

— Товарищи! Предлагаю все-таки на такие меры не идти. Рыбников — талантливейший актер, в нашей мастерской он лучше многих. А Незримов готовится снимать дипломную работу о героизме советских бойцов во время Финской войны. Получено разрешение от самих маршалов Ворошилова и Тимошенко, чтобы актеры исполнили их роли в этой постановке.

И Эола ему удалось отмазать, а вот Колю исключили. Впрочем, втихомолку Аполлинариевич сообщил ему, чтобы снова в петлю не лез:

— Временно, ненадолго. Должны же мы отчитаться перед органами, что меры приняты. Скоро восстановишься.

Вскоре Рыбникова и впрямь восстановили, Герасимов даже дал ему малюсенькую роль в своем новом фильме, но без указания в титрах. Да, собственно, какая там роль! На свадьбе выпляснулся на втором плане и потом стакан поднял и запел где-то совсем уж на задворках экрана.

В съемках картины «Сельский врач» участвовали многие бывшие и нынешние студенты Мамы и Папы, в основном, конечно, актеры, благо снимали недалеко от общаги — в Четвертом Сельскохозяйственном проезде, на студии имени Горького. Кроме Коли, в эпизодиках маякнули Володя Маренков, Колька Сморчков, Кларка Румянова да Алька Румянцева. Молодых режиков тоже задействовали, пусть поучатся у своего мастера. По очереди шастали на съемочные павильоны — и матерые, прошедшие войну Сегель с Ордынским, и подающие большие надежды Кулиджанов с Незримовым, и серенькие Бобровский с Кавтарадзе, и совсем блёклые Махмудбеков с Хачатуровым, да всякие румыны и болгары — Мирчо, Янчо, Вовчо, Гочо. Еще имелся в наличии один монгол и даже один индонезиец.

Незримов внимательно следил за съемками и разочаровывался в мастере. Он видел, как Герасимов после «Семеро смелых», «Маскарада» и «Молодой гвардии» идет не вперед, а назад. Не представлял себе, что скажет, когда тот спросит: «Ну как тебе картина?» А сей миг неумолимо приближался. И вот перед Новым, 1952 годом Герасимов показал фильм узкому кругу в Народном доме на Васильевской улице. Все, конечно, выражали восторг. От хищного взора мастера увильнуть не удалось:

— А что-то потомок богов у нас отмалчивается?

Он набрался смелости и ответил:

— Сергей Аполлинариевич, можно я после большой премьеры выскажусь?

— Это чего так?

— Если будут критиковать, я выступлю в защиту, а если воспоют всеобщую эпиталаму, добавлю критики.

— Ну ты и гусь! — засмеялся Папа.

Мама засмеялась по-своему:

— Вообще-то, Незримов, эпиталама это свадебная песнь. Древние греки и римляне пели ее, когда вели жениха и невесту на брачное ложе. Ты, должно быть, хотел сказать: оду или осанну.

— Да он просто, как всегда... — окрысилась Лида.

Они в очередной раз находились в состоянии ссоры.

О эти ссоры, становившиеся все чаще и чаще, в то время как «это самое» случалось все реже и реже — один раз в неделю, а то и в десять дней. Красивая пара Эол и Лида, которой еще недавно все так любовались, теперь вызывала неприязнь, потому что начинающие режиссер и актриса стали не стесняться сора из избы.

Еще хуже то, что Лида начала попивать, а вскоре и вовсе пить. При любой возможности, при любых деньжатах, кои пока по-прежнему оставались раритетом. Если где-то возникала компания, нюх ее вел туда, и студенты говорили:

— Сейчас только разольем, тут как тут Лидка нарисуется.

Так оно часто и случалось. А Эолу оставалось сгорать от стыда за жену. Еще недавно он не сомневался, кого возьмет на главную роль Лебединской в «Кукле». конечно, жену дорогую. Так все делают, вон Папа только Маму и снимает — и в «Семеро смелых», и в «Маскараде», и в «Молодой гвардии», и в «Сельском враче». Родился и побрел по свету анекдот: Герасимов собирается снимать фильм о дуэли Пушкина; его спрашивают: «А Тамара Федоровна конечно же будет Гончаровой?» — на что Аполлинариевич возмущенно отвечает: «Ну не Пушкина же ей играть!» Так что ничего зазорного. Но беда: теперь уверенность в Бесединой стремительно сокращалась. Не может же молоденькая медсестра быть все время во хмелю.

Новый год снова встречали сначала на Таганке, и Лида успела уже там нагрузиться так, что часа в два ей очистили желудок и уложили спать.

— Зачем ты спаиваешь нашу дочь! — гневно воскликнула теща. Как водится, отец и мать не верили, что их чадо само себя спаивает, обязательно есть виновник.

— Да кто ее спаивает-то! Что за вопиющая несправедливость!