Эпидемия смерти

Соседки Домбровской по палате поспешили незаметно выскользнуть, чтобы не мешать двум женщинам разговаривать.

Домбровская слегка успокоилась, села на кровать и стала рассказывать:

— Она такая умница, такая славная. Я ей все-все рассказала. Она меня простила и поняла. Мы решили, что Тонечка переезжает ко мне. С книгами, вещами. Будем вместе. Вдвоем оно веселее.

Домбровская все никак не могла остановиться, она то благодарила Бабусю, то плакала, то восторгалась своей внучкой. Евдокия Тимофеевна ждала удобного момента, чтобы посвятить Варвару Афанасьевну в свой план. Наконец она дождалась такого момента.

— У меня к вам очень деликатный вопрос, — сказала Бабуся. — Как вы теперь думаете с фирмой своей поступить, вы же им квартиру завещали?

— Очень просто, — махнув рукой, ответила женщина. — Верну деньги, телевизор, оплачу услуги Леночки и…

— Хм, — кашлянула баба Дуся, — А где вы денег возьмете?

— Не знаю, придумаем что-нибудь, — беспечно ответила женщина. — Как-нибудь выкрутимся. Может быть кое-что из библиотеки мужа продам. Теперь мне нужны деньги для Тонечки. — Домбровская счастливо засмеялась.

Бабуся не решилась сейчас рассказать всю правду Варваре Афанасьевне, грех омрачать такую радость. Она решила поговорить с Антониной и только сказала:

— Вы бы Леночке позвонили, сказали, что собираетесь с внучкой мириться. Может она вам чего-нибудь присоветовала. Она ведь в этой самой фирме работает. Наверняка такие случаи бывали.

— Конечно, конечно. Я так и сделаю.

— У меня к вам только одна просьба. Пожалуйста, не говорите Лене или кому-нибудь еще в фирме, что вы сейчас в больнице. Хорошо?

— Для вас — все что угодно, — ответила Домбровская.

Бабуся поспешила из палаты, пока больная не спросила как дела с голосами. Домбровская все еще находилась под впечатлением от встречи с внучкой, все остальное казалось ей уже не таким значительным.

Баба Дуся из больницы направилась прямо к Антонине домой. Еще утром, на семейно-рабочем совете было решено: ввести девушку в курс дела. Эту ответственную миссию взяла на себя Бабуся. По счастью Антонина была дома. Евдокии Тимофеевне пришлось выслушать вторую часть благодарственного концерта.

На пятой минуте Бабуся попросила пощады:

— Хватит, хватит. Я и так знаю, что я — замечательная, добрая, чуткая, отзывчивая, умная, тонкая… — со смехом сказала она. — В качестве благодарности приму чашку крепкого чая с печеньем. А то у меня во рту с самого утра крошки во рту не было. Все по делам, все некогда.

Антонина бегом кинулась на кухню ставить чайник, накрывать на стол. Через пять минут Тоня и Бабуся пили чай.

— Я с тобой хочу поговорить, но боюсь, что услышишь ты мало приятные вещи.

— Мало приятные? — удивилась девушка. — С бабушкой все нормально? — с опаской спросила она.

Бабуся поспешила упокоить девушку:

— Я у не была только что, все нормально. Мы выяснили, кто преследует тебя и пугает твою бабушку.

По реакции Антонины баба Дуся поняла, что девушка ничего не знает о голосах. Пришлось ей все рассказать о фирмах «Забота»-«Пенаты», об «оживших» мертвецах и Жабасееве.

Антонина выслушала Бабусю то бледнея, то краснея. Затем она подошла к телефону и стал набирать какой-то номер:

— Надо срочно звонить в милицию, — ответила она на молчаливый вопрос бабы Дуси.

— Нет, — кинулась к ней женщина. — Погоди. Игорь говорить, что сейчас мы ничего не можем доказать. Но у нас есть план.

Бабуся подробненько рассказала о том, что они придумали. Конечно же Тоня согласилась помочь, при условии, что бабушка ничего не узнает.

На следующее утро Антонина снова навестила Варвару Тимофеевну:

— Бабуля, я хочу, чтобы отпраздновали наше примирение дома. Доктор сказал, что тебя можно выписывать, давай я заберу тебя сейчас?

— Господи, конечно. Мне уже эта больница хуже горькой редьки надоела.

— Ну вот и славно, пойду поговорю с врачом, а ты собирайся.

Лечащего врача Антонина нашла быстро. Им оказался симпатичный молодой бородатый брюнет в роговых очках. Он больше походил а полярника, чем на доктора. Сходство дополнялось тем, что он курил трубку.

— Здравствуйте, доктор, я хотела бы с вами поговорить, — сказала девушка.

— Добрый день. Вы у меня из какой палаты, больная? — стараясь припомнить кто она, с улыбкой сказал доктор-полярник.

— Я? Ой, я не больная, — густо покраснев, ответила Тоня, — я родственница. Домбровская из восьмой палаты — моя бабушка.

Доктор с интересом взглянул на «небольную»:

— Домбровская, Домбровская. А… старушка такая интересная. Но, по-моему, у нее никого не было, в смысле родственников?

Доктор снял очки и потер переносицу, на которой остался красный след от оправы.

— Верно, — ответила Тоня, — Раньше не было, а теперь вот я нашлась. Бабушка сказал, что можно забрать выписку.

— Можно, можно, — сказал доктор, доставая из ящика стола какую-то папку.

— Ага, вот она, — сказал доктор и протянул Тоне три исписанных листочка, скрепленных огромной скрепкой. — Покой, диета, никаких волнений. Сердце у нее слабое.

Тоня прижала листки к груди и, попрощавшись, вышла из кабинета. В палате ее уже ждала бабушка, собравшая вещи.