Эпизод из жизни деревенской дамы

 -- Нѣтъ, какъ-будто не очень. Она была такая веселая весь вечеръ, и послѣ ужина такъ распѣлась, что я налюбовалась на нее.

 -- Распѣлась? Вотъ какъ.

 -- Какъ же! Съ придворнымъ-то, матушка; она-то, правда, мало пѣла, только очень развеселилась. Такъ разгорѣлась и была такая хорошенькая! Глазки такъ и свѣтятся.

 -- А Леонтій Андреичъ... былъ также веселъ?

 -- Веселёхонекъ, точно, будто-бы былъ такъ, простой. И съ Софьей Павловной, и съ Анной Петровной такъ и перебиваетъ, и смѣется, и не узнаешь, чтобъ былъ придворный.

 -- А Анюта?

 -- Что-то она мнѣ показалась не очень-весела, Богъ ее знаетъ отъ-чего.-- Мавра Даниловна посмотрѣла испытующимъ взоромъ на хозяйку; та поднесла къ носу сткляночку съ одеколономъ, потомъ потерла виски.

 -- Ваша головка все не унимается, видно, матушка? спросила Мавра Даниловна.

 -- Это ничего, пройдетъ. У меня нервы очень-разстроены, и когда я думаю объ этой бѣдной Анютѣ...

 Она замолчала.

 -- Сиротство, матушка, великое несчастіе! замѣтила Мавра Даниловна.

 -- Точно, великое. Конечно, Софья Павловна прекраснѣйшая женщина, добра какъ ангелъ; я истинно люблю ее; но развѣ можетъ она замѣнить мать?

 -- Матери, матушка, никто не замѣнитъ... Вотъ хоть бы ладошинская исторія: будь жива покойница, не то бы было. Конечно, можетъ-быть, оно и къ лучшему...

 -- Почему же къ лучшему?

 -- Вѣра Дмитріевна! да вѣдь всѣ говорятъ, что Леонтій-то Андреичъ сватаетъ ее.

 -- Ну, за этимъ, кажется, ей не бывать.

 -- Ахъ, матушка! да ужь лучше жениха, я думаю, ей во снѣ не видать. Вѣдь подумайте: придворный! Ужь это вѣдь грѣхъ будетъ...

 -- Тамъ какъ хотите; но если Татьяна Васильевна не вступится въ дѣло, то этому не бывать.

 -- Я понимаю, матушка, какъ съ Ладошинымъ же, а можетъ-быть и хуже. Я вѣдь все знаю. Только не мое дѣло говорить. Съ вами -- ну, это другое дѣло; съ вами я какъ съ духовникомъ; отъ васъ ничего не могу утаить, а съ другими -- Боже меня сохрани! Мы, бѣдные люди, видимъ, да не видимъ, слышимъ, да не слышимъ... А ужь вамъ скажу, матушка, -- не хорошее дѣло.

 -- Да что же такое?

 -- Ужь хоть она вамъ и другъ, а скажу вамъ, нехорошо. Вчера, послѣ ужина-то, всѣ пошли въ залу, и я также; вижу, садятся за фортепьяно, и я сѣла къ стѣнкѣ, такъ, въ бокъ отъ нихъ; а передо мною стала Анна Петровна, такъ-что мнѣ изъ-за нея все видно, а меня не видать. Вотъ смотрю, что-то неладно. Онъ поетъ, а самъ смотритъ на Софью Павловну, да такъ смотритъ, что вотъ, кажется, такъ бы и съѣлъ! А она-то и краснѣетъ, и потупитъ глазки, а грудь такъ и колышется. А станутъ разбирать ноты, такъ наклонятся другъ къ другу, что вотъ того и смотри...

 -- Э, Мавра Даниловна! вамъ это показалось. Ну, посудите сами: вы говорите, что онъ сватаетъ Анюту...

 -- Не распустили ли нарочно слухъ-отъ, матушка?

 -- Нѣтъ, я навѣрное знаю, что Петръ Алексѣевичъ очень этого желаетъ.

 -- Да ужь онъ такъ желаетъ, что и сказать нельзя! Посмотрѣли бы, какъ онъ за нимъ ухаживаетъ. И "Леонтій Андреичъ, пожалуйте сюда", и "Леонтій Андреичъ, покушайте", и Анюту позоветъ. Вы знаете, какъ онъ тяжелъ на подъемъ, а къ нему безпрестанно ѣздитъ. Недавно ему собаку подарилъ, знаете, что въ Петербургѣ-то триста рублей заплатилъ. За собаку триста рублей! легко ли!

 -- И я знаю навѣрное, что со стороны Илашева дѣло очень шло на ладъ.

 -- Шло, да вотъ вышло другое.

 -- Такъ вотъ видите ли, Мавра Даниловна: еслибъ Татьяна Васильевна пріѣхала сюда, то дѣло могло бы еще устроиться. Знаете ли что?

 -- Что такое, матушка?

 -- Завтра мой прикащикъ ѣдетъ въ городъ дня на два, не больше. Съѣздите съ нимъ къ Татьянѣ Васильевнѣ; вѣдь она, кажется, очень-хороша къ вамъ?

 -- Какъ же, матушка! И она, да еще и матушка ея покойная, царство ей небесное, никогда не оставляла насъ. Я почти отъ нихъ и замужъ шла; да не онѣ ли полно и холсты, и полотна, и все что нужно для приданаго, какое спрашивали по бѣдности, дали, покойной матушкѣ. И теперь Татьяна Васильевна много не оставляетъ насъ.

 -- Она точно васъ очень любитъ, и поэтому-то мнѣ кажется, что вамъ и надобно было бы предупредить ее объ Анютѣ. Вѣдь здѣсь не шутка: дѣло идетъ о счастіи дѣвушки; а вы знаете, какъ она любитъ Анюту.

 -- Ахъ, матушка! да мнѣ кажется, что мать родная не можетъ такъ любить.

 -- Вотъ видите. Такъ поговорите же ей; я увѣрена, что она не захочетъ упустить такого жениха, какъ Илашевъ...

 -- Да какъ это можно, матушка! Вѣдь ужь и знатенъ и богатъ. Конечно, не красавецъ, смугленекъ немного; но вѣдь и недуренъ, мужчина видный.

 Вѣра Дмитріевна вспыхнула.

 -- Поѣзжайте, Мавра Даниловна, сказала она съ необыкновенною живостью.-- Надобно сдѣлать, чтобъ Татьяна Васильевна сама пріѣхала сюда. Это ужасно... лишать Анюту такого жениха!

 -- Господь сохрани и помилуй!

 -- Только... продолжала Вѣра Дмитріевна успокоиваясь: -- пожалуйста, Мавра Даниловна, ни слова о Софьѣ; не давайте чувствовать, что вы что-нибудь замѣтили. Я совершенно увѣрена, что вы ошиблись.

 -- Ничего не скажу, матушка, будьте покойны. Ну, можно ли, чтобъ я сказала! Развѣ я не знаю...